Напротив храма Ликарпии, через дорогу, на склоне глинистого лысого холма, возвышался пирамидальный храм Алоны, богини справедливости, благочестия и целомудрия. Возвели его лет пятьдесят назад на пожертвования посадника Сипра Сипола в связи с ранней кончиной его дочери, но, несмотря на недавнюю постройку и дорогой тестрийский камень, выглядел храм запущенным и старым: отчасти из-за своей архитектуры и планировки. - высокий, черный, с узкими прорезями окон на фоне голого серо-красного холма, отчасти из-за отсутствия паломников и пожертвований.
Так же разительно, как и храмы, отличались их жрицы. Жрицы Ликарпии красивые, бойкие, развязные девицы, само воплощение порока - и жрицы Алоны, зачастую ущербные, потерявшие всякую надежду выйти замуж и потому посвятившие себя служению храму женщины.
Располагались храмы вдали от города, на полпути от Пата до селения Коронпо. Широкая проселочная дорога пересекала долину и вползала между холмами, как бы размежевывая храмовые территории. Возле самых холмов, огибая их, протекал неширокий, в десять-пятнадцать патских граней, ручей Любс с чистой и прозрачной водой, через который был переброшен старый, деревянный, ставший уже беспошлинным пешеходный мостик, - всадники и повозки переправлялись через ручей вброд. Чуть в стороне от мостика, около пятидесяти патских граней вверх по течению, ручей вымыл широкий плес - здесь жрицы обоих храмов брали воду, купались в летнее время, стирали. И здесь же зачастую, как и водилось во все времена между соседями, происходили стычки служительниц разных культов, сопровождавшиеся отборной бранью а иногда и просто потасовкой. Учитывая физическую немощь жриц Алоны, слабых, немощных, уродливых и большей частью старых женщин (жрицы же Ликарпии служили своей богине от шестнадцати до тридцати лет), благочестию и целомудрию в таких стычках приходилось несладко.
Когда сенатор Крон в сопровождении Шекро подходил к мостику, у ручья как раз закончилась подобная потасовка. Жрицы Алоны поспешно взбирались на Лысый холм, подхватив полы своих хламидников, а у плеса стояла толпа голых победительниц и улюлюкала им вслед. Заметив приближающихся путников, они на мгновение умолкли, а затем переключились на них.
- Мужчины! - поднялся веселый разнузданный гам одалисок. - Давайте к нам! - махали они руками. - Заодно и помоетесь с дороги!
Крон еле сдержал улыбку и исподтишка глянул на Шекро. Раб шел не глядя себе под ноги, поминутно спотыкаясь, ноздри его широко раздувались, трепетали - он не отрываясь смотрел на обнаженных развеселых девиц.
«Жеребец», - подумал сенатор. Ему невольно вспомнилось, как Атран спокойно реагировал на подобные спектакли, и это сравнение было не в пользу Шекро. Крон взошел на мостик и приветственно помахал жрицам.
- А, да это сенатор Крон… - донесся до него разочарованный возглас.
- А кто это с ним?
- Наверное, его новый раб.
- Эй, сенатор, оставь нам хоть раба своего!
Крон спиной почувствовал, как Шекро опять споткнулся - теперь уже на ровном настиле мостика.
- В следующий раз, - отмахнулся сенатор.
Жрицы закричали ему что-то, но он пошел дальше. Затевать разговор он не собирался - обычно это заканчивалось тем, что жрицы стаскивали прохожих к себе в воду.
Сразу же за мостиком дорога троилась: влево, круто взбираясь на Лысый холм, отходила еле заметная тропинка к храму Алоны; прямо, двумя заросшими колеями от повозок, продолжалась дорога в Коронпо; вправо сворачивала широкая, хорошо утоптанная дорога к храму Ликарпии.
Крон свернул на нее, обогнул небольшую рощицу и вышел к храму богини любви. У ворот храма, в стороне от дороги, располагалось маленькое - чуть больше тридцати надгробных камней - ухоженное кладбище. Небольшая величина кладбища, несмотря на древний возраст храма, объяснялась тем, что жрицы служили в храме только до тридцати лет, после чего уходили либо вольными гетерами, либо содержательницами публичных домов (храм и власти Пата заботились об их устройстве). Но, случалось, жрицы умирали еще во время своего служения в храме. Особенно часто это происходило во время моровых болезней. Тогда их хоронили здесь, сразу же за оградой, и при этом считалось, что Ликарпия забирает их в свое окружение.
Проходя мимо кладбища, сенатор всегда невольно замедлял шаги. Наверное, не случайно это скорбное место, напоминавшее путнику о бренности и суетности существования неподвижными пирамидами серых надгробий на зеленом поле ровно уложенного дерна, было выбрано у входа в храм. Всем своим видом оно заставляло путника заново ощутить жизнь, самого себя в ней, увидеть мир чистым, омытым взором: и зелень травы, и голубизну неба, и порхание прозрачнокрылых мотыльков; почувствовать запах медуницы и пыли; услышать щебет птиц и стрекот прыгунцов - все, словно не замечаемое путником до сих пор. И неподвижностью камней с эпитафиями напомнить, что все это когда-нибудь кончится.
Двор храма отделяла от кладбища невысокая, сложенная из слоистого камня ограда. Во дворе, чисто выметенном, взбрызнутым ароматной водой, две жрицы в серых хламидниках поливали цветник. Услышав шаги, они обернулись.
- Приветствуем паломников у порога храма Ликарпии, - мягко улыбаясь, проговорила младшая из них. - Омойте ноги, войдите в храм и, вознеся молитву, предайтесь утехам и радостям этой быстротекущей жизни.
Другая жрица рассмеялась:
- Приветствую тебя, Гелюций. - Она сняла с плеча кувшин с водой и поставила его на землю. - Это наша новая жрица, Лонадика.
- Приветствую жриц Кланту и Лонадику у порога храма, - кивнул Крон. Счастья вам и любви под покровительством Ликарпии!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44