Мода – иными словами, платья, костюмы, белье и Эверест сопутствующих аксессуаров – важная часть моего бизнеса, хотя и несколько рискованная: не всякий мир воспримет обычаи, родившиеся за сотню парсеков, в другой галактической спирали. Но если вы все же намерены что-то продать, вам придется устраивать выставку – настоящее шоу с показом мод’, с аукционом, с выпивкой и закусками, в добром старом земном духе. Обычно я провожу такие мероприятия в главном салоне “Цирцеи” (для чего он, кстати, и предназначается) либо снимаю демонстрационный зал в одном из лучших отелей. Но перед этим шоу мне приходится изготовить образцы (то есть дать указания роботам), нанять агентов, изучить их рекомендации, разослать приглашения журналистам и местным законодателям мод, а главное, найти подходящих манекенщиц. Это не простая проблема; мои модели должны быть привлекательными, популярными и не безумно дорогими – во всяком случае, не настолько, чтобы пустить меня по миру. Иногда мне с ними не везло, иногда везло, а случалось, очень везло – когда эти девушки, закончив демонстрацию, скрашивали мое одиночество. Но теперь я был не одинок: я обладал женщиной, прекрасной во всех отношениях, с великолепной фигурой, с врожденной грацией, с тонкими чувствами и незаурядным умом. Вдобавок этой женщине было нечем заняться – кроме постели, спортзала и поучительных бесед… Вы понимаете, куда я веду?..
Словом, я показал ей голограммы всех предыдущих шоу, велел соорудить в большом салоне помост и перепрограммировал двух роботов, сделав их костюмерами. И пока мы удалялись от Мерфи с ускорением в две сотых “же”, Шандра занялась демонстрацией своего гардероба – с огромной пользой для себя и к моему непреходящему удовольствию.
К тому времени, когда мы очутились в восьми астрономических единицах от Мерфи, мне пришлось признать, что наши труды успехом не увенчались. Шандра была очаровательна, изящна и прелестна, но я оказался бездарным режиссером; я понимал, что чего-то не хватает, а вот чего – о том ведал один Господь! Или Старина Ник, если угодно.
Мы просматривали ее голограммы, сравнивая их с записями профессиональных моделей, и я слышал, как Шандра вздыхает от разочарования. Постепенно мы оба приходили к мысли, что красота и прирожденный шарм – еще не все, что нужно манекенщице; в этом достойном занятии имелись свои тайны, но посвятить в них Шандру я не мог. В некотором роде я был виноват перед нею: я втянул ее в дело, оказавшееся, мне не по зубам. Она переживала свои неудачи без упреков и отыгрывалась ночью, когда я попадал в полную ее власть. Тут, в постели, она могла оседлать меня – в прямом и переносном смыслах – и выплеснуть свои эмоции в продолжительной яростной скачке, пришпоривая и понукая своего жеребца. Должен признать, что этот болеутоляющий рецепт был не из самых плохих, но временами мне приходилось туго.
В конечном счете я попросил тайм-аут.
– Похоже, мы имеем дело с искусством, – сказал я, – а все его тонкости и нюансы нельзя освоить с помощью голограммы. Давай устроим передышку, милая. В мире полно важных вещей, более важных, чем помост, с которыми тебе необходимо ознакомиться. А что до помоста… Думаю, тут или там мы найдем мастеров, способных дать тебе у рок-другой.
Я показал ей, как пользоваться банками данных “Цирцеи”, и для начала подсунул “Экономику космического полета” Баслим-Крауза. Чтобы эта премудрость не иссушила ее вконец и легче укладывалась в ее хорошенькой головке, я извлек из своей библиотеки “Легенды Старой Земли”, прекрасный •труд Ван дер Паулссона, добавив к нему развлекательные романы – “Жизнь и мнения барона Мюнха”, “Грезы любви” и “Кентервилльский призрак”. Еще я клятвенно пообещал ей, что на Барсуме она сможет поучиться ремеслу у лучшей манекенщицы. Теперь наши дни были заполнены делами, и ночные порывы страсти начали стихать, сменяясь спокойным течением – как раз в том темпе и ритме, который подходит для человека в моем преклонном возрасте. Наконец наступил миг, когда местное солнце превратилось в яркую точку на усеянном звездами небосводе, и “Цирцея” отрапортовала, что можно включать двигатель Ремсдена. К такому событию нужно подготовиться, решил я; вызвал на экран популярную книгу Шефера и Джуса “Практика космического путешествия”, и мы с Шандрой прочли несколько глав. Разумеется, технические детали не вызвали у нее интереса, но какое-то представление о том, что ее ждет, моя прекрасная леди все-таки получила.
"Поле Ремсдена связано непосредственно с метрикой пространства, – писали Шефер и Джус, – ибо является материальной основой Мироздания, порождающей все остальные формы излучений и разновидности микрочастиц. Первые попытки обнаружить эту неуловимую субстанцию были сделаны в двадцатом веке, и согласно научной традиции их приписывают Альберту Эйнштейну. Разумеется, речь шла о чисто теоретическом исследовании, поскольку в ту эпоху конвертер еще не был изобретен, а его прообразы, ускорители элементарных частиц, являлись слишком маломощными и ненадежными установками. Эйнштейн, однако, не смог вывести фундаментальных уравнений Единого Поля, которые описывали бы все типы известных взаимодействий: самое слабое и дальнодействующее – гравитационное, более мощное – электромагнитное и, наконец, ядерное, которое проявляется с огромной силой, но на небольших расстояниях, сравнимых с размером атома. Честь открытия Единого Поля досталась Кристоферу Ремсдену, гениальному физику двадцать первого века, который не только обосновал теоретически свои гипотезы, но также построил первый конвертер-преобразователь, выполнявший две основные функции:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127