Разумеется, если эти ризы и гобелены не пустят на подстилки для собак… Тут самое главное – вовремя поспеть, а это – вопрос гипотетический. Очень сложно догадаться, когда сменятся власть и настроение умов, так что удачи вроде выпавшей мне на Панджебе случаются редко. Жоффрей снова перекрестил свой компьютер, взглянул на экран и с сокрушенным видом покачал головой.
– Тут записи достойного аркона Свенсона за много лет… Он сообщает, что с каждым годом Киллашандра все упорнее отвергала свет Божественных истин и наконец разразилась потоком богохульств, не иссякающим до сих пор. Дьявол вселился в эту девушку, сам дьявол! Она отказалась внимать мудрым поучениям сестер и своего наставника, не пожелала петь в церковном хоре, отвергала исповедь и Святое Причастие… о, больше сотни раз!.. Она прокляла своего родителя и насмехалась над мистическим браком, который Господь заключает с каждой из непорочных сестер… Она заявила, что хочет настоящего мужчину, а не болвана с молотом вместо детородного органа… Прости меня, Творец! – Аркон в панике перекрестился. – А еще она сказала… Нет, этого я не могу повторить! Экран мигнул и погас, а я опустил веки, чтобы не видеть физиономию Жоффрея и поразмыслить над услышанным. Вероятно, эта Киллашандра была редкостной женщиной, своеобразной и вольнолюбивой, с необычайной для ее возраста силой духа. Судите сами: больше четырех десятилетий она сопротивлялась жесткой догматической системе, без надежды на победу, без союзников и друзей, без поддержки и знака одобрения… Можно представить, сколько кухонных котлов она вычистила, сколько отстирала монашеских ряс и сколько дней провела в Радостном Покаянии! Я ощутил невольную жалость и симпатию к ней – первые признаки зарождающегося чувства. К тому же ее лицо… эти зеленые глаза… рыжеватые локоны… изящный носик… подбородок с намеком на ямочку… Она была прелестна, и ее мужество являлось достойным фоном для ее красоты.
– Так что вы решаете, капитан? – Слова аркона вывели меня из задумчивости.
– Если эта фурия вам не подойдет, вы можете выбрать что-то не столь экзотическое… Но цена будет выше, и я не уступлю ни грамма!
– Старый скупердяй Френчи не привык отказываться от своих слов, – усмехнулся я. – Пусть будет Киллашандра! И пусть ее известят о моем решении и о том, что я желаю встретиться и поговорить с ней – конечно, по голографической связи. Это, надеюсь, не нарушит правил непорочных сестер?
– Нет, я полагаю, – откликнулся Жоффрей, поворачиваясь к компьютеру. – Если вам угодно, я могу тут же связаться с монастырем.
– Не сейчас. Я хочу увидеть ее через два дня, и говорить мы будем через передатчик “Цирцеи”. Жоффрей пожал плечами:
– Она ваша. Все в хозяйской воле!
В хозяйской воле! Я миролюбивый человек, но за эти слова готов был прикончить его на месте. Сделка свершилась, он уже не прятался за паутиной благочестивых слов и не скрывал, что мне продана рабыня – хотя можно ли представить более мерзкое рабство, чем существующее на Мерфи? И я поклялся, что спасу от него Киллашандру, дарую ей свободу и сделаю ее своей – разумеется, если она того захочет.

ГЛАВА 4

Срок в два дня был назначен мной недаром: во-первых, я хотел, чтобы Киллашандра свыклась с мыслью о предстоящем путешествии, а во-вторых, собирался сделать кое-какие приготовления к нему.
Они сводились в основном к покупкам, и мне опять пришлось прибегнуть к посредничеству достойного Жоффрея. Впрочем, это развлекло меня гораздо больше, чем прогулки по магазинам Бейли ат-Клейс, которых я был лишен. Покупка тех или иных вещей – самое заурядное занятие на свете, а вот на аркона, когда он узнал, чего я хочу, стоило поглядеть!
Собственно, все необходимое имелось на “Цирцее”, а чего не имелось, то мои роботы могли изготовить за несколько часов. Но я решил не скупиться и потрясти кошельком, чтобы как следует взбесить Жоффрея. Это была моя маленькая месть – за все страдания Киллашандры, за причиненное ей зло и за все остальное, чего она лишилась по милости Арконата. А приобрела она немногое: отвращение к Божественным предметам, ненависть к своим мучителям да грубую хламиду, в которой тут полагалось щеголять инакомыслящим.
С хламиды мы и начали.
Я заявил Жоффрею, что такой туалет в качестве подвенечного платья меня решительно не устраивает и что я желаю приобрести тридцать сортов лучших тканей, какие только производятся на Мерфи: шелк, атлас, парчу и тому подобное, самого высшего качества и по самым высоким ценам. Еще я подал заявку на женское белье, косметику и те милые пустячки – сумки, пудреницы, изящные флаконы, брошки, кольца да сережки, – что так пленяют женский взор. Половина этих вещиц оказалась греховной роскошью, которую на Мерфи не производили; а из доставленной мне половины я отобрал пяток экземпляров, забраковав остальное как слишком грубые и примитивные изделия, недостойные моей невесты.
Лицо Жоффрея перекосилось. На его глазах нечестивая упрямица Киллашандра покидала суровый мерфийский рай и отправлялась в преисподнюю – весьма комфортабельную и уютную, с шелками и коврами, с бесконечным числом изысканных туалетов, с ларцами драгоценных украшений и с грудами полупрозрачного белья, будившего самые греховные страсти. Не знаю, что он еще себе воображал, но я постарался добить его, потребовав партию самоцветов – рубины и изумруды, топазы и огненные опалы, бриллианты чистой воды и розовый нефрит. Все это водилось на Мерфи в изобилии.
– Собираетесь украсить брачное ложе? – выдавил аркон с кислой улыбкой.
– Всенепременно, – ответствовал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127