По крайней мере, у команды «Йоа» они текли.
Обитатели крохотной яхты примащиваются завтракать. Они молчат, лица у них заспанные. Но вот, как всегда, самый молодой из них – ему нет еще и двадцати пяти, – Густав Вик, «отмачивает» свою первую утреннюю шутку, и все смеются. И Руаль тоже смеется. О, это чертовски здорово, когда подбираются такие веселые ребята!
На «Йоа» пятеро земляков Амундсена, шестой – датчанин, лейтенант Хансен. Однофамилец его, Хельмер Хансен, штурман, давно просоленный в море, как и его прямой начальник Антон Лунд… Лунду под пятьдесят; на этой посудине он самый старший. Стало быть, ему и приглядывать за таким шалопаем, как Густав Вик. Но мальчишка с норовом – опеки не терпит. У него одно на уме: как бы выкинуть штуку позабавнее. Э, по чести, Антон Лунд только для виду сердится, когда сей магнитный наблюдатель избирает объектом своих незлобивых «наблюдений» старого гарпунщика полярных морей… Ну-с, вот еще Педер Риствед. Этот всегда с мотором возится. Впрочем, сейчас он не мотором занят, а едой и, нужно признать, ложкой орудует столь же мастерски, как и слесарным инструментом, если не бойчее.
Потом они съехали на берег. Прошли к мраморной плите. Сорок пять лет покоилась она на мрачном острове Бичи. Ветер катил над нею бураны, снега заносили ее, песцы оставляли на ней мягкий быстрый след, а белые медведи – широкий медлительный. Плита с надписью.
Семеро сняли шапки…
«Подруга в счастье и в несчастье», – говорит священник, свершая обряд венчания.
«Подруга в счастье и в несчастье», – когда-то давным-давно услышали моряк Джон Франклин и молодая девушка по имени Джейн Гриффин.
Да, она была ему подругой и в несчастье. Она хранила в шкатулке мужнин «Дневник для Джейн», и рисунки бравого Фицджеймса, и записку капитана Крозье, в которой бедный Франк грустно сетовал на то, что ее племянница отказалась выйти за него замуж. Все сохранила Джейн. И в той же шкатулке вырезка из газеты: шкипер китобойного судна сообщал, что он встретил экспедицию сэра Джона в Баффиновом заливе и что «обе корабельные команды здоровы, в прекрасном расположении духа и намереваются закончить путешествие своевременно».
«Своевременно»… Не было для Джейн ни зим, ни лет – было ожидание. Ждала год, ждала еще год. И еще один год ждала. Минули все сроки. И слышалось ей: «О Джейн! Что ты сделала?» И виделось: Джон на диване, она набрасывает на него морскую куртку…
Долго длилось молчание. Цепенило душу, некуда было от него деться. Ужасное подозрение овладело ветеранами-полярниками. Встречаясь с Джейн, они отводили глаза.
Тревога сменилась отчаянием. Джейн предложила все свое имущество для снаряжения спасательной партии. Она обивала пороги адмиралтейства. Лорды отмалчивались.
Наконец друзья Франклина, родственники пропавших без вести, моряки, простые люди решительно потребовали от правительства безотлагательных мер. Высшие морские чины, столь поворотливые, когда дело касалось посылки военной эскадры к берегам колоний, – чины эти нехотя зашевелились, и со скрипом, с частыми остановками, ведомственным сутяжничеством началась подготовка поисковых экспедиций.
Первым отправился Джеймс Росс. Ричардсон и доктор Рэ уехали в Канаду. Келлетт поплыл из Тихого океана в Берингов пролив. В восемьсот пятидесятом году оставила Англию еще одна экспедиция.
Спасательные экспедиции уходили одна за другой. Они выказывали истинное мужество, терпели холод и голод, привозили все более точные карты, но Север не открывал тайну гибели кораблей Джона Франклина. И вот, когда уж угасли надежды, Джейн Франклин, почти все распродав, получив фунты стерлингов по подписке, снарядила еще одну спасательную партию во главе с Мак-Клинтоком, и корабль «Фикс» доставил на остров Бичи ту мраморную памятную плиту, у которой стояли теперь моряки «Йоа».
Сняв шапки, они читали:
Памяти
Франклина, Крозье, Фицджеймса
и всех их доблестных товарищей, офицеров и сослуживцев, пострадавших и погибших за дело науки и во славу родины.
Этот памятник поставлен близ места, где они провели первую полярную зиму и откуда выступили в поход, чтобы преодолеть все препятствия или умереть.
Он свидетельствует о памяти и уважении их друзей и соотечественников и о скорби, утоляемой верой, той, которая в лице начальника экспедиции утратила преданного и горячо любимого супруга.
Господь ввел их в тихую пристань, где всем уготовано вечное успокоение .
Глава 2
Земля Короля Уильяма
«Йоа» и двух суток не задержалась у острова Бичи. 24 августа она уж нырнула в мглистый пролив Барроу!
Моряки чередовались на вахтах. Капитан наравне с прочими отстаивал положенное время, ухватившись за гладкие рукоятки штурвала. Близился магнитный полюс, стрелка компаса металась. Астрономическим способам определения координат мешали туманы. А тут еще фарватер, узкий, неизведанный, не «оплаванный», как говорят моряки.
Движение вслепую не обошлось счастливо: яхта наскочила на риф. Удар был зубодробительный – щепки всплыли. К счастью, да-да, к счастью, сильно заштормило, и волна-спасительница перебросила яхту через риф. Но при этом она вывела из повиновения руль: штыри вылетели из петель и теперь от руля был такой же прок, как от вывихнутой конечности.
Неизвестно, что предпочесть: «стоянку» на рифе или сумасшедшую гонку без руля в узком фарватере. Но снова чудо – мощный и поразительно ловкий удар волны, удар в корму, и штыри руля влетают в петли, как бильярдные шары в лузу.
Кажется, довольно, хватит уж испытывать человеков? Но нет, едва положили якорь и уже предвкушали покой и отдых, как вдруг истошный вопль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56