* * *

К 1964 году мы дошли до последнего этапа разработки ПФО – создания конечного продукта для продажи. Гутофф назначил руководителем проекта Боба Финхольта, исполнительного директора, который умел мечтать и мыслить с размахом. Вскоре Боб убедил свое начальство, что наша работа в Питтсфилде принесет пользу компании, и в 1964-м Чарли Рид получил у совета директоров одобрение на постройку нового завода под наш проект.
Завод должен был производить ПФО – тот самый продукт, который привел меня в GE и вызвал аварию на опытной установке. На его возведение было выделено десять миллионов долларов – на том основании, что мы разработали продукт нового уровня по сравнению с первым конструкционным пластиком GE – лексаном.
Мы с трудом выбили эти деньги у компании. Процесс осложнился тем, что мы не хотели переезжать в Маунт-Вернон (штат Индиана), где находился первый завод компании по производству лексана, а выбрали участок размером 182 гектара в Селкерке (штат Нью-Йорк). Я нашел его одним воскресным днем, когда возвращался из Питтсфилда с семьей. Мы вышли из машины и прогулялись по участку. Раньше в этом красивом месте располагалась сортировочная станция Центральной железной дороги Нью-Йорка с полосой отвода на реке Гудзон. Я был в восторге от этого участка и ушел оттуда с неохотой.
Некоторым руководителям не понравилось это место, так как всего в 48 километрах – в Скенектади – располагался один из крупнейших и старейших заводов GE. Но мы хотели распоряжаться собственным отдельным предприятием. Мы заявили, что для создания этого продукта, сложного с технической точки зрения, нам понадобится оперативная помощь химиков и ученых как центра НИОКР в Скенектади, так и нашей исследовательской лаборатории в Питтсфилде, за 80 километров от нового участка.
Мы одержали победу и получили нужные средства. К тому времени благодаря своей творческой жилке Боб Финхольт получил повышение и перешел в отдел стратегического планирования в центральном офисе. В результате открылась вакансия исполнительного директора, и я решил ее занять.
Пообедав в Селкерке с Гутоффом и нашей командой, я проводил Гутоффа к его машине, прыгнул на переднее сиденье и спросил:
– Почему бы вам не взять меня на место Боба?
– Вы шутите? – спросил Гутофф. – Джек, вы же не разбираетесь в маркетинге, а без него не сможете вывести на рынок новый продукт.
Но отказ меня не устраивал. В тот темный и холодный вечер я больше часа просидел в машине Гутоффа, убеждая его, что справлюсь с этой работой, несмотря на недостаточную квалификацию. Он не дал ответа сразу, но, когда мы выехали со стоянки, Гутофф знал, как я хочу получить эту работу.
Всю следующую неделю я звонил ему с дополнительными аргументами, и в итоге он пригласил меня в свой офис в Бриджпорте.
– Ах вы мерзавец, – сказал он. – Все-таки убедили меня дать вам эту работу. Теперь не подведите!
В тот день я вернулся в Питтсфилд исполнительным директором направления полимеров.
Но моя радость продлилась недолго.
Как только я вступил в новую должность и началось строительство завода, мы обнаружили серьезный дефект в своем продукте. Испытания на долговечность выявили, что со временем ПФО становится хрупким и трескается, не выдерживая высоких температур. А ведь мы рассчитывали, что его будут использовать вместо меди в производстве труб для горячей воды! Обнаруженный дефект лишал ПФО одного из крупнейших потенциальных рынков.
Оказалось, что я выпросил для себя работу, которая могла погубить мою карьеру. Я навсегда запомнил холодный зимний день 1965 года, когда мы приехали на участок в Селкерке с Гутоффом и Алланом Хэем – изобретателем ПФО. Мы стояли в пальто и перчатках у края огромной ямы глубиной девять метров, где можно было похоронить всех нас.
Мое положение было незавидным: в продукте нашлись технические дефекты, а строительство завода уже началось. В этот момент я вспомнил всю свою карьеру в GE.
– Аллан, если вы не поможете найти выход из положения, нам всем конец, – сказал я.
Хэй повернулся к нам и спокойно ответил:
– Ребята, не волнуйтесь. У меня на подходе еще пара новых пластиков.
Мне захотелось столкнуть его в яму! Я мучительно искал выход из ситуации. Компания вложила десять миллионов в направление, которое плохо понимала, а тут оказалось, что заводу нечего производить. Что еще хуже, изобретатель продукта не знал, как избавиться от дефекта.
Выход удалось найти лишь через полгода лихорадочной работы. Я проводил дни и ночи в лаборатории. Мы перепробовали всевозможные добавки в ПФО, чтобы он перестал трескаться. В конце концов команда химиков в Питтсфилде под руководством Дэна Фокса догадалась добавить в ПФО недорогой полистирол и резину. Проблема была решена.
Нам пришлось изменять конструкцию заводских линий, чтобы включить процесс введения добавок, но в итоге все получилось.
К счастью, эта история закончилась хорошо. Разработка нового материала, названного норилом (Noryl), завершилась успешно, и сегодня он приносит компании более миллиарда долларов в год.
К успеху нас привела уверенность, что почти любая задача нам по плечу. Мы до смерти боялись, но шли вперед, к мечте, пробуя даже безумные варианты, чтобы добиться нужных свойств материала. Хотя мы работали в одной из крупнейших корпораций мира, в нашем филиале царила атмосфера небольшой, «семейной» компании.
Работа в отделении пластмасс стала для меня огромной удачей, будто Бог спустился на землю и сказал: «Джек, это твой момент. Не упусти его».
Я еще не привык к своему новому положению. Помню, как в первый раз торговый представитель компании Pittsburgh Consolidated Coal пригласил нас с Каролин на ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22