– Иди знакомься.
Из комнаты вышла заплаканная жена.
– Здравствуйте. Я сейчас что-нибудь приготовлю. – Она ушла на кухню.
– Случилось что? – спросил мичман.
– Сына забили, – ответил Лопатин.
– Да, – произнес, рассматривая фотографии, Борисов. – Самоубийства я видел, но чтобы вот так – кто-то вешал, да еще с плакатом на груди, не приходилось. И мне кажется, что это не последние. Нет ничего существенного, уцепиться не за что. Единственное, что знаем, – четверо прекрасно владеющих какими-то видами единоборств людей. И что они утащили Чусану, а потом его повесили. Вопрос: почему не кончили на месте? Почему повесили плакат на грудь? А сложная работа предстоит. – Он осмотрел сидевших в кабинете троих сотрудников. Остановил взгляд на молодой женщине. – Варя, почему вы пошли работать в органы?
– Ну как вам сказать. С детства любила фильмы о милиции, читала много о ее работе…
– Романтика, – улыбнулся Борисов. – А в жизни все гораздо злее и хуже. Не жалеете?
– Нет.
– А не очерствели еще? Например, я через год работы почувствовал, что стал грубее и злее. Пропал азарт, восторг, с каким получил удостоверение опера. Я это не для того говорю, чтобы отвратить вас от работы, а для того, чтоб вы поняли – это очень и очень серьезно. Нужно относиться к расследованию ответственно и вдумчиво. Вешают людей. Повесили, как вы помните, двоих. И не важно, что петли накидывались на шеи тех, чье место на нарах. Надеюсь, вы это поняли.
– Игорь Васильевич, – негромко произнес мускулистый молодой мужчина, – а если это… работает отец убитого парнишки? Или мать наняла…
– Потому я и говорил, – сказал Борисов, – чтобы вы поняли. Совершено тяжкое преступление. Мы должны найти преступника или преступников. А почему он это совершил, будет разбираться суд. И поверьте, нет ничего, что могло бы оправдать убийство. Пять лет назад в Новосибирске осудили извращенца-убийцу. Он изнасиловал мальчика пяти лет и убил его. Отец этого мальчика военный. Когда подсудимого выводили из «воронка», он дважды выстрелил в него из пистолета. Ранил в плечо и в грудь. Тот остался жить и был осужден после выздоровления на пятнадцать лет лишения свободы. Отца убитого мальчика приговорили к десяти годам. На этом поставим точку. Прошу больше об этом не говорить. Кто думает иначе и оправдывает убийцу, пусть скажет мне, и я найду причину удалить его из группы. Подумайте каждый и решите. Все. Через два часа у меня.
– Если вы даете время подумать, – сказала Варя, – то не надо. Мы сами выбрали эту работу и поэтому…
– Извините, – негромко, не дав ей договорить, вмешался мускулистый, – Игорь Васильевич, я просто сказал…
– Вопрос закрыт! – отрезал Борисов и улыбнулся Варе: – А вы мне нравитесь. Как человек, – увидев улыбки на лицах остальных, строго добавил он и, не выдержав, рассмеялся.
– Погоди, – остановил Лопатина мичман. – Выходит, купили судей? – Он налил в рюмки водки. – Как же так-то? Взяли, было следствие, а потом отпустили?
– Свидетели показания изменили, а еще и другие нашлись. – Лопатин взял рюмку, не чокаясь, залпом опрокинул ее в рот.
– Во дела, – покачал головой один из гостей. – Значит, и так бывает – берут убийц и оправдывают. Но ведь…
– Сейчас все бывает, – перебил его мичман. – У нас во Владике тоже не раз подобное бывало. И ты так это оставил?
– А что я могу? – пожал плечами Константин. – У меня еще дочь есть и жена. Не могу же я…
– Верно он говорит, – поддержал Лопатина крепкий мужчина с узким шрамом на скуле. – Посадят, и все дела. Сына этим уже не вернешь.
– Хорош тебе, Попов, – махнул рукой третий гость. – Оставлять так тоже нельзя.
– А что бы ты сделал? – спросил Попов. – Прикинь трезво. Посадят…
– Действительно, – согласился третий. – Верно. Просто упекут Костю.
– Ты, Сашка, мог бы жить, зная, что убийцы твоего сына ходят по улицам? – взглянул на него мичман. – И ты, Семен, тоже, – перевел он взгляд на Попова. – Я бы прибил. Хотя бы потому, что у меня один сын, продолжать род Пановых некому было бы. Так что, мужики, говорите что хотите, а я при своем мнении…
– Да потому что у тебя такого не случилось! – закричала вошедшая в комнату Оксана. – На что ты Костю толкаешь?! Тут одного из них убил кто-то, и то за Костей сразу приехали! Друг называется! Говорить всегда легче. Вот возьми и убей, – она взглянула на мичмана, – второй жив еще. А то говорить все горазды! – Оксана вышла из комнаты.
– Ну что, Валек, – усмехнулся Попов, – и крыть нечем. – Он налил всем водки. – Права она, говорить легко, особенно когда тебя это не касается.
Мичман опрокинул в рот рюмку и выругался. Взяв сигарету, закурил.
– Права-то она права, – с дымом выдохнул он. – Но и оставлять так нельзя. Может, обсудим это, морпехи?
– А как одного убили? – спросил Попов.
– Повесили, – негромко отозвался Константин, – и на груди картонку прикрепили: «Так будет с каждым».
– Ну вот, можно под этих вешателей и сработать. Я – за.
– Да хватит вам, – встрепенулся Константин. – Сами…
– Ты в стороне останешься, – остановил его Попов.
– Больше об этом ни слова! – закричал Лопатин. – Я сплю и вижу, как я этих гнид в ванне топлю! Если бы их сразу выпустили, наверное, убил бы. А сейчас что-то перегорело во мне. Аленка еще есть. Она до сих пор не знает, что брата не стало. – Он всхлипнул. – Так что не бередите душу. И лучше, если вы просто уедете. Сами понимаете – сейчас мне не до застолья.
– Всем на пол! – крикнул ворвавшийся в комнату омоновец.
Четверо мужчин и полная женщина уже лежали на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18