Командир этого корабля, капитан 1-го ранга С.Н. Дмитриев, на защиту своих офицеров выступить не решился, успокоить команду не пытался и просидел в течение всего острого момента в кают-компании, предоставив каждому действовать по своему усмотрению».
Спустя семь лет бывший мичман, а тогда крупный партийный деятель Федор Раскольников пытался отмыться от крови своих бывших однофлотцев. «Расстрелы офицеров, - писал он в мемуарах, - носили абсолютно стихийный характер, и к ним наша партия ни с какой стороны не причастна»1.
Коллега Раскольникова по партии, матрос с «Павла» Н. Ховрин простодушно поведал о том, что пытался скрыть большевистский бонза: «Первым поднялся экипаж «Павла». По приказу еще не вышедшего из подполья комитета большевистской организации матросы захватили винтовки в караульном помещении и бросились на палубу. Вставший на их пути мичман Булич был убит. Против него никто не имел зла. Но он преградил дорогу восставшим, и его убили. Командира 2-й роты мичмана Шуманского застрелили, когда он открыл огонь по матросам из своей каюты. Вслед за ним погиб старший офицер Яновский. Возле карцера матросы прикончили лейтенанта Совинского, отказавшегося выпустить арестованных»2.
«В тот же вечер - летописал Г.К. Граф, - начала вести себя крайне вызывающе и команда на крейсере «Диана». Хотя убийств пока не было, но у всех офицеров было отобрано оружие, а старший офицер, капитан 2-го ранга Б.Н. Рыбкин, и штурман были арестованы. Всю ночь эти офицеры, сидя в своих каютах, слышали за стенками разговоры, что их надо расстрелять, спустить под лед и так далее. Самочувствие их было самое ужасное.
На следующий день, 4 марта, их продолжали держать арестованными. К вечеру же они узнали, что их якобы решено отвести на гауптвахту и потом судить.
Действительно, около захода солнца им было велено одеться. С караулом в три или четыре человека, вооруженных винтовками, их вывели на лед и повели по направлению к городу.
Пока они находились на палубе и сходили по трапу, вокруг них собралась толпа матросов и слышались площадная брань и угрозы. Невольно у них закралось сомнение, действительно ли их ведут на гаупвахту и не покончат ли с ними по дороге.
Конвой по отношению к ним вел себя очень грубо и тоже угрожал. Когда их группа уже была на порядочном расстоянии от корабля, а город был еще далеко, они увидели, что им навстречу идет несколько человек в матросской форме и зимних шапках без ленточек, вооруженных винтовками.
Поравнявшись с арестованными офицерами, они прогнали конвой, а сами в упор дали несколько залпов по несчастным офицерам. Те тотчас же упали, обливаясь кровью, так как в них попало сразу по нескольку пуль.
Штурман1 хотя и был тяжело ранен, но не сразу потерял сознание. Он видел, как убийцы подошли к капитану 2-го ранга Рыбкину. Тот лежал без движения, но еще хрипел, тогда они стали его добивать прикладами и еще несколько раз в него выстрелили. Только убедившись окончательно, что он мертв, подошли к штурману. Тот притворился мертвым, и они, потрогав его и несколько раз ударив прикладами, ушли. Эти люди-звери с легкой руки убили двух человек и как ни в чем не бывало ушли, ушли с таким видом, точно исполнили свой долг!
Вскоре после этого штурман лишился чувств. Когда же он очнулся, то увидел, что уже довольно темно и что недалеко от него проходит мальчик лет пятнадцати, финн.
Он подозвал его слабым голосом, попросил помочь встать и отвести в какой-нибудь дом. Мальчик сейчас же подошел, штурман кое-как встал, и общими усилиями они побрели. Но это было трудно: мальчик был слишком слаб, а штурман почти не мог держаться на ногах. Таким образом, падая, отдыхая и ползя, им удалось немного отойти в сторону от дороги. Там мальчик оставил штурмана, а сам побежал в город за извозчиком.
Спустя некоторое время он приехал на извозчике, и вместе они положили раненого на дно саней и покрыли полостью. Через час штурман уже лежал в частной лечебнице с промытыми и перевязанными ранами. А через месяц, несмотря на то что у него было три раны навылет, его здоровье поправилось уже настолько, что он мог уехать тайком в Петроград, а затем и бежать за границу. Все время его болезни персонал больницы тщательно его оберегал от возможных встреч с командой «Дианы», скрывая даже, что он офицер. Конечно, это сильно облегчалось тем, что все были убеждены в смерти штурмана…
На 1-м дивизионе тральщиков команда была тоже в очень приподнятом настроении, но убийств не производила, за исключением команды тральщика «Ретивый». На «Ретивом» были убиты командир старший лейтенант Кулибин, лейтенант Репнинский и мичман Чайковский.
Большинство офицеров дивизиона в это время отсутствовало, но как только были получены тревожные сведения, сейчас же все поехали на свои суда. Один из командиров, старший лейтенант В.Н. Кулибин, возвращаясь на свой тральщик, встретил по дороге большую толпу из матросов, солдат и рабочих. На него тут же набросились, хотели арестовать и, пожалуй, и прикончили бы, но за него вступились матросы с его дивизиона, благодаря им он был отпущен.
Добравшись до своего судна, он ничего особенного на нем не заметил. Команда была совершенно спокойна и к нему очень доброжелательна, так как он был ею любим. Поговорив с ними о происходящем, Кулибин спустился к себе в каюту.
Через несколько времени он услышал, что его кто-то зовет с верхней палубы. Поднявшись на нее, он увидел, что у трапа с револьвером в руке стоит матрос с «Ретивого». Так как вид у него был угрожающий, то Кулибин хотел спуститься в каюту и взять револьвер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126