Вы бы меня никто не узнали… Все бы ничего. Но ужас – одино чество, беспомощность и неумение жить одной. Потерять близкого человека, да еще такого, как М. М., – само по себе страшный удар. А отсутствие хоть одной родной души, чтобы помочь, поде литься, посоветоваться, довершает кошмар моей жизни.
Живу теперь в одной комнате (в большой), вся квартира пустая. Все уехали. Мне ехать некуда и не к кому. Одна совершенно во всем большом свете. Безумно пусто, а вместе с тем так нужно бороться, чтобы прожить. Досуги свои сейчас заполняю поездками на окраины за травой-лебедой, из которой варю суп и делаю лепешки. Дуни1 больше нет с января месяца… Представляете мои переживания? Как еще с ума не сошла, не знаю.
Пишите хоть изредка. Целую вас всех!
Ваша Кето.
Что делать с гидрографией, книгами, картами? Узнайте!
Я стала уродом, Кащеем и здорово ослабела. Вряд ли увидимся».
На конверте – марка со скульптурой Вальдмана «Счастливое детство». Боже, сколько может вместить в себя зубчатый клочок бумаги!
Неподалеку от дома ЭПРОНа жила в то время поэтесса Вера Инбер. По строчкам ее блокадного дневника можно представить себе последний пункт одиссеи Домерщикова.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА : «Страшно, выйдя утром из наших задних ворот, очутиться у стены прозекторской на берегу Карповки. Это мертвецкая под открытым небом… Мертвые в простынях, скатертях, лоскутных или байковых одеялах, иногда в портьерах… Сама про зекторская полна. Не хватает грузчиков для кладбища – не столько даже грузчиков, сколько бензина. И главное – так мало сил у живых, чтобы хоронить мертвых».

Глава четвертая
И СНОВА «ДЕЛЬФИН»

Меня долго мучили эти две буквы в послужном списке Домерщи кова: «ПП» – подводное плавание. Мой герой служил на подводных лодках? Где? Когда?
Буквы манили, дразнили воображение, сулили новые открытия…
Мой поиск надолго прервала трагическая гибель парохода «Адмирал Нахимов». Я уехал в Новороссийск по заданию журнала. В гостинице, где жили родственники погибших пассажиров, позна комился с ленинградкой, у которой пропал в ночном море сын. Чтобы как-то отвлечь ее от мрачных дум, стал рассказывать ей о «Пересвете» и его моряках, о своих наездах в Ленинград… Как бы ни была Лаура Витальевна убита горем, она постаралась сделать для меня доброе дело.
– В прошлом году, – сказала она, – я лежала в одной палате с сотрудницей морского архива, того самого, в котором вы бываете. Скажите Зинаиде Николаевне, что вы от меня, она вам поможет… Впрочем, я сама ей позвоню.
Прошло время, и я снова вступил под своды ЦГА ВМФ, разыскал Зинаиду Николаевну…
Любой архив для непосвященного человека – это чудовищные бумажные джунгли, в которых не обойтись без знающего человека. Вот такого проводника я и обрел в лице Зинаиды Николаевны, старейшей хранительницы фондов.
Едва я посетовал ей, что уже сколько лет мне не удается найти советский послужной список Домерщикова, как через полчаса этот документ уже лежал на моем читательском столе! Формуляр был заполнен рукою Михаила Михайловича в сентябре 1926 года. Я узнал из него много любопытных подробностей.
Родители Домерщикова умерли в 1908 году, когда их сын без вестно сгинул на чужбине. Значит, в последний раз они увидели его в 1904 году – перед уходом на «Олеге».
«Проживал в Японии около года, – сообщали убористые строчки, – а затем уехал в Австралию. 9 месяцев в Новой Зеландии, и снова Австралия, где до 1914 года занимался физическим, а затем конторским трудом на различных частных должностях…»
«В сентябре 1915 года произведен в подпрапорщики общей кавалерии. Был ранен в августе, а в октябре произведен в лейтенанты. Плавал на Черном море в Транспортной флотилии. Участвовал в десантных операциях на турецких берегах в должности начальника десантных войск…
…На учете бывших белых не состоял.
Командир судна 2-го ранга».
Среди многочисленных должностей, которые исполнял Домерщиков в двадцатые годы, были такие: начальник службы связи Морского коммерческого флота, начальник экспедиционного отдела морского транспорта НКПС, начальник отдела торгового мореплавания и даже заведующий ленинградской конторой объединенного бюро путе шествий – той самой туристской организации, что спустя шестьдесят лет продала сыну Лауры Витальевны роковую путевку на последний рейс «Нахимова».
В этом документе раскрылась наконец и тайна двух «П». Оказы вается, в конце 1905 года лейтенант Домерщиков, придя из Манилы во Владивосток на крейсере «Жемчуг» (родной «Олег» вернулся на Балтику), был назначен командиром подводной лодки «Дельфин». Меня как током ударило! «Дельфин» – первая русская боевая под водная лодка! Легендарный «Дельфин». Несчастный «Дельфин»… Ризнич, Домерщиков, Беклемишев…
Владивосток. 1905 год
В романе Валентина Пикуля «Крейсера» есть эпизод, где главный герой мичман Панафидин случайно знакомится с выдающимся русским подводником капитаном 2-го ранга Беклемишевым.
ПЕРОМ ПИСАТЕЛЯ . «Солидный кавторанг в белом мундире и в штиблетах из белой кожи… пощипывал бородку стиля „де-катр“.
– Беклемишев Михаил Николаевич, честь имею… Во Влади востоке командую подводными лодками, которые я сам и доставил из Петербурга на железнодорожных платформах… Не буду скрывать от вас, что офицерскую публику воротит от моих подлодок, как от хорошей касторки. Все согласны плавать хоть на землечерпалках, только бы не видеть эти железные гробы, которые частенько тонут, горят и взрываются… Зато у нас полно свободных вакансий!
Известие о том, что Панафидин позволил кавторангу Беклемишеву увлечь себя, офицеры встретили без зависти:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130