В отверстие выбитых заклепок был виден разгоравшийся в патронном погребе пожар, обрекавший крейсер на гибель. Чтобы спасти корабль, надо было немедленно принять меры к тушению огня.
Не раздумывая ни минуты, я и мой товарищ – старший гальванер Курбатов – поднялись из центрального поста на палубу. Под полубаком стоял сплошной дым. С большим трудом, на ощупь, раскатали мы пожарные шланги и открыли водопроводные краны. Схватив металлические брандспойты, из которых била сильная струя забортной воды, смочили свою одежду, а потом, с направленными вниз брандспойтами, стали осторожно спускаться по ступенькам шахты к месту пожара. Дыхание перехватывал удушливый, едкий дым. Кружилась голова. Глаза слезились. От чрезмерного напряжения дрожали руки и ноги. Под сильным напором воды пламя стало быстро уменьшаться и наконец прекратилось совсем. Пожар был потушен. Опасность миновала».
Рядом с прощальным снимком, сделанным в Либаве, кладу другой, переснятый из «Летописи русско-японской войны»: «Похороны убитыхъ на крейсере «Олегъ». На юте близ кормового флага – трупы погибших, принакрытые брезентом. Два снимка, два мгновения, разнесенных по времени в восемь месяцев, почти совместились на моем столе. Грустная стереоскопия истории. Видеть сразу конец и начало – прерогатива богов и потомков…


Глава восьмая

ИНЖЕНЕР ИЗ БХИЛАИ, ИЛИ ТОТ, КТО ДЕЛАЕТ ДОМРЫ

Вчера пришел первый ответ из адресного бюро Риги: Домерщиковых в столице Латвии нет… Сегодня торопливо вскрыл конверт из Одессы – ответ тот же: «не проживает». Остались еще четыре запрошенных города…
Одним за одним пришли ответы из адресных бюро остальных городов. Не было Домерщикова ни в Мурманске, ни в Таллинне, ни во Владивостоке… Эта фамилия сделалась моей идеей-фикс. Что бы я ни просматривал – списки избирателей или «Бюллетень по обмену жилой площади», библиотечные каталоги или театральные программки, – я всюду искал эту странную, эту редкую фамилию. Я расспрашивал всех своих родственников и друзей – не приходилось ли им слышать или читать о каких-либо людях с фамилией Домерщиков. Я просил своих знакомых звонить мне в любое время дня и ночи, если они что-то узнают…
Я сделал запрос в Центральное адресное бюро, которое дает справки о местожительстве любого гражданина СССР. А пока листаю монографию Унбегауна «Русские фамилии»: «Домерщиков – тот, кто делает домры или играет на них». Лезу в «Музыкальную энциклопедию»: «Домра – древнерусский струнный щипковый инструмент. Использовался в XVI-XVII веках скоморохами…» Может, здесь наведет что-нибудь на след?
Москва. Декабрь 1985 года
Дома меня ожидали сразу два сюрприза, один дополняющий другой. На столе моем лежал октябрьский номер журнала «Октябрь» за 1960 год со штампом нашей районной библиотеки, в которой записан отец. Он-то и принес счастливую находку. Журнал раскрыт на очерке «Как строили металлургический завод в Индии».
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Монтажом мартеновского цеха в Бхилаи руководил крупный советский специалист, человек большой инженерной культуры, Павел Платонович Домерщиков. Природный такт, мягкость, доброта, которые так ценят индийцы, и вместе с тем настойчивость сделали Домерщикова авторитетом среди индийских монтажников. Если Павел Платонович говорил, что нужен еще один компрессор, или требовал увеличения числа монтажников, то фирма стремилась это сделать, даже если ей не хотелось идти на дополнительные расходы…
Врачи запретили Домерщикову дальнейшее пребывание в жарком климате, и в мае 1959 года сдружившиеся с ним монтажники тепло проводили его на Родину».
Вроде бы и недавно на дворе был год 1960-й, но ведь четверть века уже прошло! Жив ли этот человек, если еще в пятьдесят девятом году у него были нелады со здоровьем? На этот вопрос я получил ответ почти мгновенно. Под журналом лежал конверт со штампом Центрального адресного бюро. Вытряхиваю листочек бланка и глазам не верю: «Гр. Домерщиков Павел Платонович, 1910 года рождения, проживает в Москве, по Ленинградскому проспекту, дом №, кв…»
Дверь открыл пожилой интеллигентный человек – Павел Платонович Домерщиков. С первых же минут нашего разговора я убедился, что автор очерка не погрешил против истины, найдя в нем «природный такт, мягкость, доброту».
– Да, Михаил Михайлович Домерщиков был братом моего отца, Платона Михайловича Домерщикова, а следовательно, моим родным дядей. Я его очень хорошо помню…
Тут я не выдержал и перебил:
– У вас какие-нибудь фотоснимки его остались?
– Сохранились всего две фотокарточки, на которых дядя Миша снят в Австралии. Сейчас я вам их покажу.
Павел Платонович зажег настольную лампу явно индийского происхождения: вырезанный из красного дерева слон держал на спине ножку абажура. Слоны – это к счастью…
В круг света легли две небольшие карточки.
СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ. Хижина-развалюха, сколоченная из случайных досок, палок, ящиков. В проеме распахнутой двери видны колченогие топчаны, застланные каким-то тряпьем. На наружной стене, обитой не то картоном, не то фанерой, выведена от руки английская надпись «Siberia» – «Сибирь». Надо понимать, в шутку, как название «виллы». Перед «виллой „Сибирь“ чудовищный гибрид шезлонга и качалки, сбитый из деревянной рухляди. В нем устроился с газетой в руках молодой человек в черных флотских брюках и белой форменной сорочке со стоячим воротничком, при офицерском галстуке, завязанном бантом. Это бывший мичман Домерщиков. Рядом с ним забулдыжного вида сосед по „вилле“ листает в продавленном кресле журнал со словом „
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130