Таких за последние полвека можно перечесть по пальцам: первый командир первой советской атомной подлодки – Леонид Осипенко; командир атомохода Лев Жильцов, лодка которого первой всплыла в точке Северного полюса…
Лячин о походе: «… В этом походе было всякое…
Побывали в южных широтах Атлантики, в Средиземном море. Лодка новая, и в первом же её автономном походе наиболее важно было проверить, насколько надежными окажутся её материальная часть, все жизненно важные системы, особенно в сложных условиях большого противостояния противолодочных сил флотов НАТО. А задача была – поиск и слежение за авианосными ударными группировками потенциального противника. Предстояло узнать все: состав его сил, маршруты развертывания, переходов, характер деятельности и многое другое.
И мы не давали спокойной жизни многочисленным силам противника, и к себе ощущали, мягко говоря, повышенное внимание. Нам пытались активно противодействовать в первую очередь патрульная противолодочная авиация, а также надводные корабли и подводные лодки. Мы их своевременно обнаруживали, но случалось, что и они нас засекали. У них задача была – установить за нами длительное устойчивое слежение, что мы им постоянно срывали…»
Запомним эти слова командира «Курска». Именно такая задача стояла и перед американскими подлодками «Мемфис» и «Толедо» в роковой августовский день: длительное и устойчивое слежение.

Глава шестая
«НАД НАМИ „МЕССЕРЫ“ КРУЖИЛИ…

…их было видно, словно днем». Над нами кружили «орионы». Их не было видно днем, потому что днем наша подводная лодка Б-409 скрывалась ото всех и вся под толщей лазурных вод Средиземного моря. Зато ночью… Ночью мы всплывали на зарядку аккумуляторной батареи. Порой стоило только выбраться на мостик, как в выносном динамике раздавался не доклад даже – крик вахтенного радиометриста: «Работает самолетный радар! Сила сигнала три балла!!» И тут же заполошное командирское: «Все вниз!!! Срочное погружение!!!» И летишь по стальному шестиметровому колодцу вниз лишь на одних поручнях. Секунда и две её десятые – на сигание с мостика в центральный пост. Это из-за них, «орионов», столь жесткий норматив. А иначе – хана, в военное время так уж точно, а в «мирное» тоже мало не покажется. Засечет крылатый патруль, тут же вызовет и наведет противолодочные корабли, и пойдет метаться обнаруженная «букашка», как зафлаженный волк: вправо, влево, на глубину под слой «скачка»… А сверху те же «орионы» – самолеты базовой патрульной авиации – набросают буев-слухачей, да не просто так, а все по уму – барьерами, отсекающими, упреждающими, черт знает какими еще… Не оторвешься – придется всплывать; на разряженных батареях далеко не рванешь. Всплывешь и тут же угодишь в «коробочку» из чужих кораблей. Да ещё вертолет над местом всплытия уже загодя крутится, а из распахнутой дверцы торчит телекамера. И как ни загораживайся от неё пилотками, все равно не миновать показа в программе теленовостей: вот они, советские подводные пираты, у наших берегов. А то ещё приурочат «премьеру» к визиту в страну большого чина из Москвы, как сделали это французы в приезд Косыгина. «Объясните-ка нам, Алексей Николаевич, что забыла советская подводная лодка неподалеку от нашей мирной военно-морской базы в Тулоне?» И звонит Председатель Совета министров СССР своему министру обороны, а тот главкому ВМФ, а тот командующему Краснознаменным Северным флотом, и летят от незадачливого командира клочки по закоулочкам. Не видать ему ни очередного воинского звания, ни учебы в академии, ни ордера на квартиру… А все они, «орионы» проклятые…
С виду – безобидный рейсовый лайнер о четырех моторах. Внутри – летающая лаборатория, призванная обнаруживать подводные лодки по всем её физическим полям: шумам винтов, электромагнитным излучениям, тепловому следу и даже по запаху дизельных выхлопов – на то смонтирован на борту специальный газоанализатор. Многими часами может кружиться «орион» над океаном, высматривая, выслушивая, вынюхивая морские волны, окрестный радиоэфир, магнитное поле Земли. Конструкция этого поискового самолета оказалась настолько удачной (не наш ли земляк Игорь Сикорский руку к тому приложил?), что «орионы» вот уже сорок с лишним лет состоят на вооружении противолодочной авиации США. Меняется только электронная начинка его фюзеляжа да ещё экипажи…
Когда стараниями главы «шаркхантеров» нас привезли на военно-воздушную базу в Джексонвилле, мы сразу узнали знакомые силуэты с торчащими из-под хвостов длинными штырями магнитных обнаружителей. Ну кто из нас мог подумать, скатываясь по вертикальному трапу от ненавистных «орионов», что шутница-фортуна однажды усадит нас в пилотские кресла этих ищеек, позволит заглянуть во все приборные отсеки, где распинали наши корабли на экранных крестовинах? Не зря на фюзеляжах здешних «орионов» нарисован флоридский пеликан с подводной лодкой в мощном клюве.
Американские летчики искренне рады нашему визиту.
– Без вас не с кем стало работать в океане! Скучно… Возвращайтесь, а то нас уволят за ненадобностью.
И мы обещаем вернуться. Мы обязательно вернемся в океан.
И мы вернулись…
– Я видела по телевизору Ирину Лячину, – говорит её бывшая школьная подруга (за одной партой сидели) Ирина Коробкова. – Она держится очень мужественно. Но я знаю, какой ценой ей это дается. Ведь обычно у неё эмоции выходят слезами…
Контр-адмирал Виталий Федорин, командир дивизии тяжелых атомных подводных крейсеров стратегического назначения, учился вместе с Геннадием Лячиным в училище подплава:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97