И пока они еще держатся, вам, господин вице-адмирал, – Николай с улыбкой посмотрел на новенькие погоны Колчака, – надлежит успеть взять оба пролива.
– Генерал Алексеев сказал, что Румыния вот-вот вступит в войну.
– Вот на существенную поддержку от румын рассчитывать никак не приходится. Я боюсь, что это будет невыгодное предприятие, которое только удлинит наш фронт, но на этом настаивает французское союзное командование… – Император огорченно развел руками. – Они уже послали в Румынию свою миссию, боевые припасы… Приходится уступать давлению союзников.
В лучшем случае мы пройдем к Босфору через Болгарию. И тогда ударим по проливам и с суши, и с моря. Но в худшем – вам придется выполнять эту задачу одному, как Ушакову, который брал турецкие острова полагаясь на силы только морского десанта.
– Для этого надобно сначала завоевать такое же превосходство на море, как Ушаков. И я полагаю мы это сделаем.
– Я очень ценю вашу уверенность и ваш опыт. Готовьтесь все же к самостоятельному варианту. Бог вам в помощь! Примете это от меня, как благословение.
Николай достал из нагрудного кармана маленькую иконку Николая-Чудотворца и, перекрестившись, передал ее адмиралу.


ОРАКУЛ 2000:
Мог ли Колчак представить себе, что не пройдет и трех лет, как ему придется снаряжать экспедицию на поиски останков своего августейшего собеседника в сибирской глуши? А потом через год и его кости примет безвестно сибирская река.
Тобольск станет Царьградом…
В последний год двадцатого века Николая и все семейство его признают святыми, и лики их проступят из небытия на иконах…

Их первая беседа заняла час. Потом были и другие. Колчак был немало наслышан об ограниченных способностях самодержца и был приятно удивлен, что Николай никак не подтвердил это нелестное мнение. Напротив, выказал широту взглядов и собственное понимание подоплеки непростых событий. Ему очень понравилось и то, что император принял и его помощника Михаила Смирнова, невзирая на его невеликий чин.
РУКОЮ БИОГРАФА: «В Ставке адмирал был несколько раз принят Государем, отнесшимся к адмиралу с исключительным вниманием и напутствовавший его иконой. Адмирал говорил мне, что Государь произвел на него чарующее впечатление. Я также имел счастье быть представленному его величеству».
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. (Генерал-лейтенант Данилов Генерал-лейтенант В.А. Данилов – начальник оперативного отделения Главного штаба (Ставки).

): «Император Николай встречал лиц, являвшихся к нему, хотя и сдержанно, но очень приветливо. Он говорил не спеша, негромким, приятным грудным голосом, обдумывая каждую свою фразу, отчего иногда получались почти неловкие паузы, которые можно было даже принять за отсутствие дальнейших тем для продолжения разговора. Впрочем, эти паузы могли находить себе объяснение и в некоторой застенчивости и внутренней неуверенности в себе. Эти черты Государя выявлялись и наружно – нервным подергиванием плеч, потиранием рук и излишне частым покашливанием, сопровождавшимся затем безотчетным разглаживанием рукою бороды и усов. В речи Императора Николая слышался едва уловимый иностранный акцент, становившийся более заметным при произношении им слов с русской буквой „ять“.
…Высочайше утвержденная директива Черноморскому флоту состояла в следующем:
1. Уничтожение или заблокирование в Босфоре турецко-германского флота.
2. Борьба с подводными лодками противника на Черном море.
3. Подготовка десантной операции в тыл турецкой армии в районе Самсуна.
4. Содействие Кавказской армии подвозом продовольствия и снабжения морем из Новороссийска и Батума в Трапезунд.
5. Содействие юго-западному фронту подвозом хлеба из Хорлы и Скадовска и угля из Мариуполя в Одессу.
6. Подготовка к овладению Босфором. Для этой цели развитие способности боевого и транспортного флотов одновременно поднять и высадить десант в составе трехдивизионного корпуса.
7. Иметь в готовности для сбора в двухнедельный срок транспорты для посадки и перевозки двух пехотных дивизий с артиллерийской бригадой».
Два последних пункта этого плана занимали мысли Колчака больше всего…

* * *

Тепло распрощавшись с Бубновым Колчак и Смирнов отправились из Могилева в Севастополь более чем воодушевленные.
На перроне киевского вокзала адмирал заметил знакомый силуэт. Анна?! Обознался… Но как похожа издали. Тимирева мерещилась ему повсюду. Когда Смирнов выходил курить в тамбур, он доставал портрет Анны в русском наряде и пытался оживить ее глазами. И эта женщина сказала ему – «да»!
Боже, как она молода! Он пересчитывал ее годы и свои – выходило, что она могла годиться ему в дочери. Неужели он так стар? Нет, это просто она так молода – 23 года. Ведь вышла же она за Сергея, ничтоже сумняшеся, что кто-то скажет – «неравный брак».

Капризная, упрямая,
Вы сотканы из роз.
Я старше вас, дитя мое,
стыжусь своих я слез.
Капризная, упрямая,
о как я вас люблю!
Последняя весна моя,
Я об одном молю
Уйдите, уйдите, уйдите.
Вы шепчите таинственно:
«Мой юноша седой,
Вы у меня единственный,
Один лишь вы такой…»
Но лаской околдованный
Я сам себя бужу,
И осенью окованный
Сейчас я вам твержу:
Не лгите, не лгите, не лгите…

Он вспоминал все слова, которые они успели сказать друг другу в Катринентале. Порой, сладко кружилась голова – она прошептала ему эти три немыслимых, три заветных слова – «я вас люблю». Чего же еще желать? Только одного – скорейшей встречи. Когда-то она еще будет…
В свои сорок два адмирал знал толк в женщинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79