Пример Нансена не может служить оправданием для такого поступка, так как, несмотря на исключительно счастливое окончание экспедиции, он в принципе заслуживает порицания».

* * *

К концу мая 1902 года барон Толль понял, что ждать у моря «ледовой погоды» больше нельзя. Запасы угля на шхуне оставляли желать лучшего, а льды не только не собирались расступаться перед форштевнем «Зари», но и сплачивались все плотнее, все непроходимее. На пути стояли гигантские стамухи – ледяные баррикады, взгроможденные силой океана и арктических штормов… Изрядно потертая льдами шхуна не могла подобраться не то, что к Земле Санникова, но даже к острову Беннета.
И что же? Возвращаться ни с чем? Говорить в свое оправдание банальное – «льды не позволили пройти»? Признавать, что отпущенные Академией наук огромные средства (в кредит!), истрачены впустую? Предстать в глазах коллег, в глазах Эммелины и двух дочерей прожектером-неудачником? Это после грома фанфар, под которые отправлялась экспедиция, после всех заверений и обещаний под звон банкетных бокалов…
О нет, барон, поставил на белую карту Арктики воистину все – и свое доброе имя, и свою жизнь. Он решил идти к Земле Санникова, не дожидаясь, когда это позволят льды и погода. Именно по тем же мотивам, старший лейтенант Георгий Седов, спустя десять лет, ринется в самоубийственный бросок к Северному полюсу. Долг чести!…
В спутники барон Толль выбрал себе астронома Фридриха Зееберга и двух сынов здешней тундры – эвена Николая Протодьяконова, по прозвищу Омук, и якута Василия Горохова, по прозвищу Чичак. Оба охотника не раз летовали на арктических островах, добывая мамонтовую кость, соболей и рыбу. Бывало и с медведем сходились один на один. Одного боялись – открытой воды. Однако, плавать не умели…
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «Толль допускал, что вода без края и конца может их пугать, а потому готов отпустить сопровождающих, и дальнейшее путешествие намеревался осуществить вдвоем с астроном Ф. Г. Зеебергом. Толль считал, что залогом успеха любого предприятия должно быть добровольное участие, и если по каким-либо причинам человек высказывает нервозность и раздражение, лучше с ним расстаться. – Отмечал в свое дневнике врач экспедиции Николай Катин-Ярцев. – … Вечером барон Э.В. Толль, астроном Ф.Г. Зееберг, каюры Протодьяконов и Горохов покинули лагерь „Зари“ и на 3-х нартах, из которых одну рассчитывали бросить на Новой Сибири, ушли в неизвестность…»
Лейтенант Колчак провожал своего Учителя без лишних слов. Он прекрасно понимал к у д а уходит Толль, как понимал и з а ч е м он уходит.
Спокойное, почти сдержанное прощание барона с теми, кто оставался на «Заре» стало еще одним уроком мужества для молодого офицера. Много лет спустя, адмирал Колчак столь же спокойно и столь же мужественно отправится в свой последний путь на берег реки Ушаковки…
Перед уходом Толль, отдав все необходимые распоряжения остающимся, оставил в своей каюте с полдюжины бутылок шампанского, чудом сохраненного за два года пути и зимовок. Именно этим радостным напитком собирался он отметить открытие легендарной земли. Увы, вино это стало поминальным зельем…
Вот уже сто лет, как нет никаких вестей о судьбе отважного первопроходца и его спутников.
Однако, тогда в лето 1902-ое на «Заре» ждали их возвращения или же готовились идти за ними на остров Беннета, если позволят льды…

Глава… ЖЕЛЕЗНЫЙ БОЦМАН

Колчак с мичманских времен берегся от такого офицерского греха, как панибратство с нижними чинами. Не делал он исключения и для боцмана Бегичева, несмотря на его особое положение как главного смотрителя и хозяина корабля. Хмурый немногословный волжанин, чья флотская служба началась в один год с офицерской службой Колчака (они были ровесниками) мало по малу расположил к себе строгого лейтенанта. Однако, как часто бывает, прежде, чем подружиться надо хорошо поссориться. Стычка между лейтенантом-гидрографом и боцманом произошла во время второй зимовки у острова Котельный. Видимо, сказывалась общая усталость затянувшегося плавания.
Биограф Бегичева известный полярник и литератор Никита Болотников пишет: «Как-то Бегичев и матросы обкладывали снегом борт судна. Из кают-компании вышел Колчак и позвал вахтенного Железникова, которого раньше послал привезти несколько бревен в домик для магнитных наблюдений. „…Зовет меня, – описывает Бегичев этот инцидент, – и говорит: „Где у тебя вахтенный?“ Я говорю: „Вы его куда-то сами послали“. Он меня обругал, я очень озлился на несправедливость и обругал его… Раз офицер его величества так ругается, то мне, наверное, совсем можно. Он сказал: „Я на тебя донесу морскому министру“, а я сказал: „Хотя бы и императору, я никого не боюсь“. Он крикнул: „Я тебя застрелю!“ Я схватил железную лопату и бросился к нему. Но он тут же ушел в каюту“.
После этой ссоры Бегичев решил оставить «Зарю». Боцман понимал, что еще одна подобная стычка, и он, несмотря на свое подчиненное положение, не простит обиды. Заметим Колчака, возвращавшегося с магнитных полей, Бегичев подошел к нему и заявил о своем желании списаться с судна. Решительный тон Бегичева подействовал. Гидрограф понял, что боцман не шутит, добьется своего, и постарался замять инцидент».
Да, Колчак извинился перед боцманом. Могли ли они оба представить себе в пылу ссоры, что очень скоро, не просто сдружатся – сроднятся настолько, что горячий лейтенант попросит Бегичева быть свидетелем на его свадьбе? Более того, отправятся вместе на фронт в Порт-Артур…
В советские времена Никифору Бегичеву, конечно же, пытались припомнить дружбу с Колчаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79