Вид у них был такой, как будто они прыгали на полном ходу с корабля в воду. Они выпрыгивали, скатывались под откос и тут же строились. А пространство вокруг все было в движении. Разгружали орудия. Рычали моторы, тащили, везли какие-то ящики.– Рассредоточивайтесь! – командовал кто-то. – Маскируйте транспорт!Амед бегал вокруг вагона с озабоченным и строгим лицом, поглядывая на быстро темнеющее небо.Табашников держал на поводе своего коня и Дюльдяля, который неотступно следил своими умными глазами за каждым движением Амеда, тянулся к нему беспокойно и втягивал широкими ноздрями воздух.На меня никто не обращал внимания. Я стояла у вагона с вещами. Все уже выгрузились и ждали команды.– Амед, – сказала я, наконец улучив момент, когда он оказался возле меня. – Куда же мне теперь?Он растерянно огляделся и подошел ко мне:– Не знаю, Сима, друг, как дальше делать… Тут Москва близко. Шестьдесят километров еще. С нами нельзя, понимаешь… Как можно с нами? Нас – на фронт. Ну как тебя туда можно?– Амед…– Зачем так говоришь? Нельзя никак. Я тебя прошу… Ты поезжай в Москву…В это время раздалась громкая команда, и все бойцы кинулись к лошадям, которых держали коноводы.– Прощай, Сима, друг! Будем еще видеть друг друга. Будем, Сима! Помни: друг будешь, товарищ на всю жизнь. Я верно говорю. Будем? Да?– Да, да! Будем! – закричала я. – Ты пиши. Ты знаешь мой адрес.– По ко-о-ням!.. По ко-о-ням!.. – разноголосо запели там и здесь вдоль путей.И Амед взлетел на коня, словно не с земли, а откуда-то с ветра принесло его на кожаное легкое седло. Дюльдяль, почуяв всадника-хозяина, горделиво вскинул красивую голову, раздул ноздри, прядая ушами, легонько осаживаясь на длинные и тонкие задние ноги. Но Амед с внезапно затвердевшим лицом вернул коня на место, выровняв строй.И опять раздалась команда, и застучали копыта по сухой осенней земле. В последний раз оглянулся и кивнул мне, блеснув глазами из-под косматой шапки, Амед. Глава 20Хоть ползком, да домой! Я осталась одна на станции. Рука у меня медленно отходила после крепкого, до боли, прощального пожатия друга.Надо было добираться до Москвы.Долго я бродила по станции и просилась в вагоны проходивших поездов. Нет, здесь, под Москвой, люди были строги. Меня нигде не пускали. В двух местах меня обозвали мешочницей. В санитарном поезде объяснили, что я могу занести заразу. Воинские эшелоны с автоматчиками, с часовыми в тулупах, с винтовками были недоступны – к ним и близко не подпускали никого.Я совсем отчаялась и не знала, что делать.Быстро стемнело. Вечер спустился холодный. Пошел дождь. Я промокла, устала. Но тут подошел какой-то дальний пассажирский поезд. Он был переполнен. Патруль с фонариками обошел состав, сгоняя безбилетных пассажиров, висевших на всех подножках и поручнях. Кругом стоял страшный шум и крик. Поезд прогудел, двинулся, и я, незаметно проскользнув в темноте, повисла на площадке заднего вагона. Немолодая проводница хотела согнать меня, но, осветив мое лицо фонарем, почему-то смягчилась. Должно быть, вид у меня был очень несчастный.– Ну куда ты, куда тебя несет? Куда вы все только едете! Носит вас… – начала выговаривать мне проводница.– Товарищ проводница, гражданочка, тетенька, – умоляла я, – я с воинского эшелона отстала! Мне в Москву. Там у меня отец с матерью. Вы только не сгоняйте!– Что же это творится такое! – ворчала проводница. – Эвакуируют вас, везут, везут, а они обратно шнырь-шнырь! Уж не маленькая… Знаем мы, с какого воинского эшелона. Ох ты господи, ведь не пустят же в Москву без пропуска! С вокзала же зацапают и обратно пошлют.– Как же мне быть?– Ну, уж я тебе тут не советчица для таких делов. Ехала бы себе, куда везут. Нет ведь, надо им непременно в Москву вертаться! Без них тут делов мало!– Тетенька, вы только не сгоняйте! Я доеду, а уж там как-нибудь…– Кто тебя сгоняет? Езжай, раз уж залезла. Только все равно тебя на вокзале заберут… Ох, дети через эту войну мучаются, сил нет!В Москву поезд пришел ночью. Выгружались в полной темноте. Но я узнала: это был Казанский вокзал, тот самый, с которого мы три недели назад уезжали с ребятами. Меня толкали в потемках, я оказалась в толпе. Меня стукали узлами по голове, били чемоданами по ногам. Потом толпа понесла меня куда-то. Блеснул в глаза свет. Я зажмурилась. Пахнуло накуренным теплом. Меня притиснуло к косяку, два раза повернуло, стукнуло о какой-то каменный выступ; я почувствовала, что вокруг стало свободнее, я открыла глаза. Я стояла в большой толпе среди огромного, плохо освещенного помещения, похожего на зал в суровом замке. Высоко-высоко над головой выгибался тяжелый свод, опирающийся на массивные стены. Зал весь до потолка гудел ровно, несмолкаемо.Толпа медленно двигалась к середине зала. Я тоже пошла туда со всеми и увидела барьер, сделанный из тяжелых, нагроможденных друг на друга скамеек. Они перегораживали зал. Только в середине был оставлен узкий проход, и там стояли военные. У этого места толпа сгрудилась. Здесь посреди зала, гудящего вокруг тысячами голосов, создалась сосредоточенная, словно чем-то огороженная тишина.Тут проверяли пропуска. Без этого пропуска в Москву с вокзала не выпускали.– Спокойнее, граждане, давайте порядок, – негромко говорил командир. – Документы приготовьте заранее. Предъявляйте пропуска.И, оттирая меня в сторону, шли счастливцы, держа в руке паспорта и подняв развернутые пропуска. А у меня было с собой только ученическое удостоверение.Я увидела высокого, симпатичного и уже немолодого моряка. Он не спеша подвигался в толпе к барьеру.У меня мелькнула мысль.– Товарищ моряк, – сказала я, – я вас очень прошу, скажите, что вы со мной… Ну, то есть что я с вами…– Я бы с удовольствием, моя милая юная гражданочка, но у меня пропуск только на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107