Своими добрыми и чуткими руками он нашел мое плечо, пробежал пальцами по лицу.– Ну, слава тебе господи! Симочка вернулась. А нам тут без тебя до того худо, доченька, было… Мне и словом не с кем перекинуться. Разве они все поймут, что сейчас на свете происходит! Эх, слепота, слепота, хуже моей…Он провел осторожно ладонью по моей щеке:– Гляди, ты как обветрилась, и щеки зашершавели. Ты иди умойся, Симочка… Мать, давай собирай поесть.За столом у нас уже сидел настройщик с Людмилой и, загибая пальцы на одной руке, говорил:– Картошка хотя и не очень калорийный продукт, но тем не менее, мама, это есть, так сказать, основа средней пищи при нашем достатке. Затем, конечно, надо будет обеспечить жиры.А бедная, совсем уже им заговоренная мама сидела вся обмякшая и неуверенно соглашалась:– Да я уж не знаю, Арсений Валерьянович, вам, конечно, виднее, при вашем образовании, я лично с вами согласная, но вот не знаю, как Андрей скажет…Папа, стуча кулаком по столу так, что подпрыгивали тарелки, в которые он нечаянно попадал, кричал:– Ты слышишь, Симочка, эти и им подобные разговоры?! И не совестно вам самим вашей дурости! Ведь через вас-то у всех магазинов одна давка образуется – и больше ничего. Уж в такой-то день надо бы поумнеть, если раньше не успели. Слышать я не желаю в своем доме такую подобную отсталость.И отец надел кепку, поправил черные очки, взял свою палку и пошел на работу, крикнув мне с порога:– А мы, Симочка, в нашей «Технокнопке» вчера порешили на военный ход производство переводить! Будем сетки для гранат делать. И еще там кое-что… А вы тут можете запасаться, если желаете. Только я вам паники разводить в доме не позволю. И ни копейки не дам, уж извините – салфет вашей милости!Когда он ушел, мама сказала:– Со вчерашнего дня такой. А у меня прямо голова лопается. Не знаю, за что браться. Тут еще молочница приходила, такое наговорила… И тебя, как назло, весь день вчера не было. Нашла время для прогулок! Уж из трех квартир родители тебя спрашивали. Завезла, говорят, ребят, и нету. А тут война…– И охота тебе, Симка, с этими малявками возиться! – вмешалась сестра. – Уж большая, кажется, выросла, а все с маленькими…– Да, это уж чрезмерная нагрузка, я считаю, – добавил настройщик.На комоде я нашла письмо от Амеда. Он писал, что ждал меня целый день, ему очень хотелось повидать меня, но ему нужно немедленно возвращаться к себе в Туркмению. И, когда теперь мы увидимся, неизвестно.«Кони нужны будут. Дюльдяль, наверно, ржет, чуя, что пойдет скоро в бой», – писал Амед и сообщал о своем решении добиваться, чтобы его взяли добровольцем в Красную Армию… Мне он оставил подарок – крохотную ковровую сумочку вроде талисмана. На ней был искусно выткан знак Марса.– Весь день тут сидел, кавалер-то твой азиатский, – сказала мать. – Хороший такой, вежливый, ладный. Уж он мне все и про мать рассказал и про коней своих. Так уж он этих коней обожает, прямо аж глаза горят, как заговорит только! Очень печалился, что тебя не повидал. Ну, ведь знаешь, Сима, сейчас не до того. У него свое дело… А так собой симпатичный… Я ему и пончиков на дорогу дала.В дверь постучали. Вошел Игорек. Глаза у него были какие-то необыкновенно большие.– Можно к вам? Здравствуйте. Сима, тебя папа мой просит зайти к нам, в двенадцатую квартиру.– Ни днем ни ночью покоя от этих пионеров нет! – вздохнула мать. – Нет, Симочка, ты, правда, иди. Им еще вчера повестку принесли.Капитан Малинин, сутулый, скуластый, склонился над вещевым мешком, когда мы вошли к нему с Игорем.– Здравствуйте, – заговорил он. – Добрый день, Симочка. Вы извините, что я вас потревожил. Знаю, что устали. Игушка мне все рассказал… Как это у вас вчера получилось неладно! Но я очень спешу. Отправляюсь сейчас. Хотел вам несколько слов сказать. (Игорь, куда ты помазок заложил?) Вот что, товарищ Сима: вы знаете, матери у нас нет, живем вдвоем с Игорем – он да я. Теперь остается он, значит, один. Ну Стеша, домработница, по хозяйству приглядит, да соседи обещали. Но ведь знаете, время крепкое наступило. Мало ли что будет! В теперешних войнах, знаете ли, фронт, тыл – все одно. Точное деление при возможностях современного оружия исчезает. Так я, собственно, вот о чем. Вы – вожатая у них. Игушка мне много о вас говорил. Я вас очень уважаю, Сима.– Ну что вы… – засмущалась я.– Нет, нет, именно уважаю. Вы свое дело хорошо делаете – с умом и с сердцем. Так вот, пожалуйста, прошу вас: будьте для моего Игоря во всех смыслах вожатой. Понятно? Во всем. Это большое дело – вожатой быть. Вы ведь комсомолка?.. Очень хорошо. Значит, вам комсомол ребят доверил. И вот я, командир Красной Армии, тоже вам доверяю своего сына по этой линии, так сказать. Прошу вас, товарищ Сима, присмотреть за Игорем тут без меня. В случае чего – пишите мне. Вернусь – не забуду! Вот и все. Мне время ехать. Позвольте вашу руку.Он встал передо мной, аккуратный, подтянутый, плащ на левой руке. Выпрямился, скрипнул ремнями портупеи, сдвинул каблуки, откозырял мне почтительно и протянул руку. Я крепко пожала его плоскую твердую ладонь:– Возвращайтесь скорее, товарищ Малинин, а за Игоря не беспокойтесь. Вы себя там поберегите.– Ну, спасибо вам, – сказал он, подхватил чемодан и вышел.Я проводила его до ворот. Игорь хотел бежать за ним до вокзала, но в машине, которая пришла за капитаном, места не было, бежать было далеко. Капитан крепко поцеловал Игоря, откашлялся, поправил фуражку, еще раз оглядел весь дом от земли до крыши, сел в машину и укатил.Игорь долго смотрел ему вслед, а потом побрел к себе. Я догнала его, обняла за плечо:– Ну вот, Игорек, остались мы теперь с тобой.– Это ты осталась, а я все равно убегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107