- Может быть, он все врет? - спросил Пьер.
- Навряд ли,- сказал Штыб.- Что ему за выгода? Во всяком разе, попробуем. И так повезло.
- Лучше надо сказать, по-моему,- заикнулся Пьер.- Сказать кому-нибудь, чтобы вместе потом...
- Вместе? Хо! Тогда все придется вместе. И делиться вместе. Ну, беги говори, если хочешь. А я считаю, что сегодня мы с тобой на пару, вдвоем, без посторонних спустимся в подвал... Вот тут все начерчено, куда и как. Это очень верный человек Махану сказал. Понятно? А когда уже все добудем, тогда и явимся, доложимся кому надо. Дурак ты! Тут можно кое-что и для себя при-хоронить на черный день, да еще в газете портрет напечатают. Помнишь, как в журнале было написано про Толину пушку? Как мальчишка тот клад нашел в Одессе, который фашисты припрятали, и отдал его в исполком. Все про него узнали.. А то нас с тобой тюкают, тюкают. А тут сразу известными людьми станем. Только погоди, кто сегодня дежурный?
- Грачик Сеня.
- Вот это не очень подходяще... Ну, ты с ним сейчас вроде как дружок-корешок стал. В случае чего, если услышит ночью, так ты выйдешь один, заговоришь его, а я тем временем все сработаю...
К вечеру внезапно похолодало. И степь, теперь как бы отодвинутая просторами водохранилища, снова решила напомнить о себе. Песчаный ураган перемахнул через водное пространство и обрушился на Сухоярку. У людей снова заскрипело на зубах, как когда-то в сухие и знойные дни степного лета. У пазов в окнах намело угольной пыли и песку; запорошило скатерти в домах.
Потом потемневшее небо передернуло словно гневной гримасой, и вскоре дочерна сгустившаяся тьма загремела и засверкала. В коротких промежутках между слепящими зелеными полыханиями все проваливалось куда-то с грохотом в черные тартарары. Первая летняя гроза с таким ливнем, будто все водохранилище хлынуло на берег, разыгралась над Сухояркой. И первая буря пришла на водохранилище, до сих пор такое спокойное, и разгулялась до того, что волны стали перехлестывать уже через школьную дамбу, осевшую теперь глубоко в воде.
Ветер сотрясал стекла в окнах школы, топотал по железной крыше. Все тонуло в грохотаний и темени бури. Казалось, что содрогается почва островка. И страшен был наседавший на окна, то разрываемый в клочья, то кувалдой бивший в кровлю зловещий простор. Он отпрядывал до самого горизонта и вновь всей своей непроглядной и гулкой тьмой припадал к окнам.
Упал подмытый волнами и опрокинутый бурей столб на дамбе. Оборвались провода. В школе погас электрический свет. Онемел телефон. Как ни крутил его ручку дежурный Сеня Грачик - "большая земля" не отзывалась. И без того поздно легшие в этот день ребята так и не могли заснуть. Да и страшновато было, что говорить, в ту ночь на островке. Все казалось зыбким, ненадежным. Никто раньше и не думал, что вода, окружающая школу, может проявить неожиданно свой столь крутой и строптивый нрав. Директор Глеб Силыч не вернулся с учительской конференции в районе. Елизавету Порфирьевну начавшаяся гроза застала на берегу. Она была по делам в исполкоме. Хотя дождь уже шумел на улицах Сухоярки и тяжело погромыхивал горизонт за водохранилищем, учительница заставила старого лодочника немедленно перевезти ее на островок. Она промокла до нитки, но явилась, опираясь на свою клюку, припадая на больную ногу в огромном ортопедическом ботинке. Она появилась на школьной лестнице, как капитан появляется на трапе в самый решающий для корабля момент. И все сразу повеселели, когда увидели Елизавету Порфирьевну, хотя выглядела она совсем не по-капитански.
Седые мокрые волосы прилипли к вискам и щекам. Вымокшее платье обжимало колени. Но с мокрого лица, по которому стекали с головы ручьи, смотрели на всех веселые, взбадривающие глаза старой учительницы, повидавшей виды.
Она прошла в учительскую, оставляя в коридоре мокрые следы. Вожатая Ирина Николаевна промчалась туда через минуту с горячим чайником.
Когда все наконец улеглись, дежурный Сеня Грачик обошел дортуары мальчиков. Как будто бы все спали. Ему показалось только, что, когда он вошел, Пьер юркнул под одеяло, а лежавший на соседней койке Ремка Штыб быстро повернулся к стене. - Чего шебуршитесь? - шепотом, на всякий случай, спросил Сеня.- Спать надо. Давно пора. Не добудишься вас утром. Сегодня и так не были на зарядке.
Оба приятеля даже не ворохнулись.
Сеня бродил по тихим коридорам. Дождь еще бил в стекла, гремела железная крыша под напором ветра. Гроза уже уходила, но молнии еще перемигивались и гром ворочался где-то в отдалении, как бы задремывая. Только стекла легонько и зудяще отзывались на почтя уже неслышное его рокотание. Сене послышалось, что хлопнула выходная дверь. Он сбежал вниз по лестнице, освещая ступени фонариком. Отдаленный рокот грозы, громыхание оторванного листа кровли, шум дождя заглушали его быстрые шаги. Он мигом скатился вниз, выглянул на улицу. Никого не было. Быстро вернулся, схватил старую газету, валявшуюся под лестницей, накрылся ею и снова выскочил наружу. Дождь четко забарабанил по газете. Фонарик тускло высветил маленькую остроголовую фигурку, нолускрытую косо сверкавшими в его луче тяжелыми струями ливня. Кто-то, перегнувшись через край дамбы, куда выходило одно из школьных окон, водил руками по воде. Сеня подошел поближе, нажал снова на кнопку фонаря и сквозь мелькание крупных капель разглядел тоненькую фигуру. Капюшон плаща, нахлобученный на голову, мешал разглядеть лицо. Сеня тихонько окликнул и направил на фигуру в упор свой фонарь... Он тотчас выключил свет, так поразило его то, что он увидел. Перед ним была Ксана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106