– Ничего, съем и народную, – пообещал я.
Марфа бросилась обихаживать своего возлюбленного, и вскоре тот уже сидел как падишах в чистом исподнем белье ее покойного мужа и уписывал за обе щеки пшенную кашу, щедро сдобренную маслом.
После еды мы начали обсуждать события в имении. В это утро ничего необычного здесь не происходило, и о моих спутниках в людской разговора не было. Скорее всего, они по-прежнему находились в гостевом доме, под негласным наблюдением немецкой челяди.
О графине Марфа тоже ничего не слышала. Зинаиду Николаевну обслуживали только иностранцы и русских слуг к ней не допускали. Знала она то же, что и все – графиня тяжело больна и не выходит из своих комнат. Так что пока всё было, как обычно. Тревоги по поводу гибели Емельяна и Перепечина барон не объявлял.
Пока мы вели все эти разговоры, я чувствовал, что мое пребывание в каморке прачки становится неуместным.
Петр при каждом удобном случае, а их в тесном помещении было предостаточно, похлопывал и поглаживал свою подругу, она для вида стыдливо отмахивалась, но умильно на него поглядывала.
Он, изнывая от близости женщины, призывно похохатывал, и его исподние портки начинали красноречиво топорщиться над причинным местом. Я чувствовал себя как минимум лишним.
– А нельзя ли мне как-нибудь незаметно пробраться к барыне? – спросил я Марфу, когда мне окончательно надоело присутствовать при этом скрытом празднике плоти.
Женщине мое присутствие тоже было в тягость, и она разом придумала, как от меня избавиться.
– А ты, батюшка, немцем нарядись, да и иди себе без опаски.
– Как это немцем? – удивился я.
– Одень ихнюю ливрей и шагай куда хочешь. Карл Францевич, говорят, в город уехал, будет, считай, только к вечеру.
– Где же я ливрею возьму?
– Так я и дам. У нас их видимо-невидимо. Немец, он как есть басурман, в одной одеже не ходит – одна на нем, другая в стирке. Надевай и ходи без опаски.
– Так, может быть, я и в гостевой дом в таком виде пройду?!
– Туда нельзя, там, почитай, теперь вся немчура собралась, враз чужого узнают, – предостерегла Марфа. – К барыне – можно, в ейном дому только на дверях стражники стоят, а ты иди краешком.
– Спасибо, тебе, Марфа, – поблагодарил я, – будем живы, в долгу не останусь.
– Ну, чего уж, меня Петр Иванович по-свойски поблагодарит! – кокетливо сказала женщина, бросая на гогочущего мужика недвусмысленный взгляд!
– Это уж точно! – пообещал он, хватая ее за мягкое место.
Марфа вывернулась и пошла за немецкой одеждой, кокетливо покачивая бедрами.
– Справная баба, – похвалил он ее вслед. – Эх, барин, поддам я ей сейчас благодарности!
Я промолчал, чтобы не втягиваться в откровенное обсуждение интимной темы, мне было и не до того, да и неинтересно.
Молодчина Марфа принесла не только ливрею, но и весь полагающийся к ней прикид, включая парик и треуголку. Среди немецких хлопчиков попадались крупные ребята, так что почти решилась моя главная проблема в XVIII веке, нестандартный рост. Во всяком случае, одевшись в это платье, я не почувствовал себя второгодником из нищей семьи.
Мой новый вид вызвал у участников заговора буйное веселье. Посыпались комплименты, переводимые на язык современных малолеток, как «клевый прикид». После осмотра и одобрения внешнего вида, меня торопливо перекрестили и отправили искать себе на одно место приключения и совершать подвиги.
Я обращал внимание, как обычно ходят по усадьбе стражники и, подражая им, шел степенно, почти строевым шагом. Как и в предыдущие дни, в усадьбе не было видно ни души. Чтобы меня не заметили «часовые у входа», я пошел к дворцу парком и вышел прямиком к нужному боковому входу.
Хорошо смазанная дверь бесшумно отворилась, и я поднялся по мраморной лестнице в покои графини. Удивительно, но комната, в которой обычно находилась камеристка, оказалась пустой. Не останавливаясь, я прошел ее на цыпочках и шмыгнул прямо в спальню. Там, как и прежде, было темно и тихо. Со света я ослеп и остановился на месте, чтобы не налететь на невидимую мебель, не устроить шум и не напугать хозяйку.
– Wer es? Sie wer? – раздался со стороны постели испуганный шепот.
– Тише, Зинаида Николаевна, это я – доктор.
– Вы? Как вы здесь? Подойдите, пожалуйста. – Я немного пригляделся к полумраку и подошел.
– Да, это вы, я узнаю ваш запах. Нельзя, чтобы вас тут застали. Барон думает, что вы шпион.
– Знаю, – ответил я, садясь на край кровати. – Как вы себя чувствуете?
Что-то меня повело, то ли недавний пример Петра и Марфы, то ли дурманящий запах духов и воспоминание о виденной утром спящей графине.
– О, после вашей помощи почти хорошо, – ответила она, прикрывая своей ладошкой мою руку у себя на груди и прижимая ее к телу. – Мне много лучше, – продолжала шептать она. – Вы мне так помогли… – Потом мы надолго замолчали, но как только я отпустил ее губы, продолжила:
– Я почти здорова…
Она приподнялась, чтобы помочь мне освободить свои ноги от длинной ночной рубашки
– Это хорошо, что вы пришли, хотя это так неблагоразумно…
– Я, кажется, погибла, – договорила она, помогая мне войти в себя.
У нас одновременно начался оргазм.
– Что мы делаем? – спросила графиня дрожащим голосом, когда немного пришла в себя.
– Не знаю, – честно ответил я, не в силах заставить себя покинуть ее тело. – Это какое-то безумие!
– Да, да, безумие! – зашептала она, отвечая всем телом на мои порывистые движения. – Я так вас ждала! Если вы можете еще…
Я мог. После слияния, желание не только не пропало, но и усилилось. Внутри она была потрясающе нежной и горячей.
– Будьте со мной ласковы, я так несчастна, – шептала Зинаида Николаевна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95