Женщиной тетка Степанида была хорошей, доброй, не кичилась богатством и всегда, когда приезжала к своим, одаривала гостинцами и нас, соседских ребятишек.
Теперь, когда ее дочка ожила, она не могла нарадоваться ни на нее, ни на чудодейственного лекаря. Когда мы легли, я очень хотела спать, но она помешала, заговорила о своих деревенских родичах и знакомцах.
Когда я рассказала все новости, Степанида завела разговор о новом барине, а под конец начала допытываться о нас с Алексеем Григорьевичем. Я рассказала о нем все, что и без того знали дворовые, но ей этого было мало. Очень уж ей хотелось узнать, что у нас с ним было.
– Значит, ты теперь при нем? – как бы невзначай, интересовалась она.
– Да, тетя Степанида, он же меня от смерти спас, вот теперь за собой и возит, – ответила я.
– А как у вас с ним? – осторожно пытала она, изнывая от любопытства.
– Если ты об этом, то у нас ничего с ним нет, – ответила я, – я ведь замужем!
– Знаю, как ты замужем… Неужто барин тебя ни к чему не принудил?
– Не принудил, он не такой и я не такая! – гордо ответила я.
Тетка Степанида не поверила, подумала, что я вру, как в таких делах врут все бабы и подъехала с другой стороны:
– А тебе-то самой он люб?
Я хотела сказать, что нет, не люб, но как-то само собой получилась, что сказала правду.
– Значит, тронул молодец девичье сердечко? Чего ж ты тогда вместе с ним не спишь? – задала портниха глупый вопрос. Постелила-то у себя в комнате мне сама.
– Не знаю, как-то так получается, то болела, теперь вот к вам приехали. Стыдно…
– Вот глупая, – засмеялась тетка Степанида, – чего ж стыдится, когда любится? Хочешь, я вас сведу?
Ее предложение меня удивило, в нем можно было заподозрить дурной замысел, но у нее в голове не было ничего плохого, она и правда желала нам счастья. Мне стало любопытно узнать, почему она так хлопочет, и я спросила:
– А тебе тетя Степанида, какая от того корысть?
– Тебя дуреху жалко, – неожиданно сказала портниха, – ты молодая, и не понимаешь, что мужики без этого жить не могут. Не с тобой он будет, так другую найдет. Мужчина твой лекарь видный, долго один не пробудет.
Не знаю почему, но сердце мне кольнуло будто иглой.
– Так боязно, все-таки грех! – попробовала отговориться я.
– Конечно грех, – согласилась тетка Степанида, – только не согрешишь, не покаешься, а не покаешься, не спасешься. Это наша женская судьба мужиков прельщать. Все они кобели одинаковые, только об одном думают! – с горечью добавила она и подумала о своем Фроле Исаевиче.
Я хотела возразить, заступиться если не за всех мужчин, то хотя бы за Алешу, но вспомнила, что с тех пор, как начала проникать в чужие мысли, сам убедилась, что так оно и есть на самом деле. Почти все мужики действительно кобели и потому, промолчала. Конечно, правда и то, что женщины, как и мужчины, думают примерно о том же самом. Может быть, не так прямо, но зато много больше.
– Если хочешь, пойди к нему сейчас, – вдруг предложила Степанида, – а утром вернешься сюда, никто и не узнает.
– Нет, я лучше буду спать здесь, пусть он отдохнет, а то он за время моей болезни совсем измучился, – отказалась я.
– Ну, как знаешь, – сказала, зевая, портниха. – Я тоже за время Дуниной болезни вся извелась. А ты не знаешь, как твой барин о Дуне и Семке-то узнал?
– Не знаю, – соврала я. – Он много что делает простому человеку непонятного.
– А он часом не колдун? – испугалась Степанида.
– Как можно, я сама видела, как он на иконы крестится, – опять соврала я, Алеша при мне ни разу не молился. – Колдунам накладывать на себя крестное знамение их законом заказано!
На этом наш разговор внезапно прервался, я встревожилась, почему тетка Степанида не отвечает. Оказалось, что она заснула на полуслове. Я вздохнула, умастилась на жестковатой лавке, и начала думать о том, как вдруг, в одночасье поменялась вся моя жизнь. Потом закрыла глаза и не заметила, когда наступило утро.
– Вставай лежебока, проспишь царствие небесное, – весело сказала, наклоняясь надо мной хозяйка, и я проснулась.
На дворе уже был ясный день, а на душе приятно и празднично.
– Вставай живей, твой уже давно тебя кличет, – поторопила Степанида.
Я засмеялась от радости жизни и вскочила с лавки.
– Ишь, егоза, как веселится! – шутливо заворчала тетка. – Помоги вон мальчишке отнести барину умывание.
Мы с учеником-мальчишкой в четыре руки отнесли Алеше умывальник в виде глиняного барашка. Он был необычно интересный, когда его наклоняешь, изо рта выливается вода. Я никогда еще не видела такого чуда. Пока Алеша умывался, тетка Степанида не уходила, следила, чтобы гостю все в ее доме понравилось.
Алеша вел себя степенно, как полагается лекарю, расспрашивал хозяйку о делах и здоровье, но как только мы с ним остались вдвоем, тотчас на меня набросился. Я ему не давалась, а он меня целовал и везде гладил руками, так что я еле успевала отбиваться.
– Ну, отпусти же, сумасшедший! – наконец взмолилась я, когда он потянул меня на полати. – Сейчас же кто-нибудь придет!
Будто услышав мои слова, в дверь постучались, и тот же мальчик-ученик портного внес на глиняном блюде завтрак. Мы сразу сели за стол. После выздоровления я все время была голодной. Еда у Котомкиных была почти барская, я такую раньше никогда не ела и мне хотелось попробовать всего. Алеша, наблюдая за мной, смеялся, подкладывал лучшие куски, и все время норовил приласкать. К концу завтрака я уже вся горела, боялась, что не смогу его оттолкнуть и от греха подальше, уговорила навестить Дуню.
Возле ее двери сидел Семен. И он и, правда, был красивый, кудрявый с гладким лицом и крутыми плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95