По небу косяк за косяком тянулись на юг перелетные птицы, часто шли затяжные дожди, и все меньше листвы оставалось на деревьях.
Вопреки моему намеренью, уехать из села сразу после похорон супругов Кошкиных нам не удалось. Пришлось остаться до девятого дня. Запорожец после слишком крутой перемены в судьбе на время выпал из пространства, ходил задумчивый и понурый. Оживал он только когда оказывался рядом с Дарьей, но в ее присутствии адекватно реагировать на окружающее был не способен. Пришлось мне на время взять на себя управление поместьем и все организационные мероприятия, связанные с похоронами и поминками.
С другой стороны, и нам с Марфой небольшой отдых и личное счастье были совсем не лишними. Мы с ней как облюбовали себе крошечную теремную светлицу, так и жили там до самого отъезда. У нас начался, вроде как, настоящий медовый месяц. Страсть обладания не только не утихала, но вроде, даже шла по нарастающей. Чем ближе мы сходились, тем больше Марфа мне нравилась. В нормальной обстановке у девушки оказался удивительно спокойный нрав и покладистый характер. Яркая женщина с клокочущим темпераментом, стервозностью и бурными страстями, не дающая партнеру передыха, была бы мне в тот момент явно избыточна. Я так вымотался, что просто не сумел бы ей соответствовать.
Как только на меня свалилось помещичье хозяйство, я сразу же начал менять порядки в имение. Главное новаторство состояло в том, что первым же своим декретом я изменил общий рацион питания. У покойного Кошкина оказались огромные запасы продовольствия, которое он то ли готовил на продажу, то ли гноил из жадности. Все это богатство мы и начали активно проедать. Эта популистская мера сразу принесла автору проекта всенародную любовь. Дворня, да и сами молодые Кошкины, мне чуть ли не аплодировали.
Однако после вторых поминок на девятый день, пришлось заговорить об отъезде. Степан уже немного пришел в себя и постепенно включался в обыденную жизнь, а испортившаяся погода прозрачно намекнула, что скоро придут холода и тянуть с отъездом больше нельзя. Моя призрачная одежда для минусовой температуры совсем не годилась. Марфа и Ульяна экипированы были не лучше.
Самый холодный день выпал на поминальный, девятый. Пока мы дошли до церкви, продрогли до костей. Молодая хозяйка заметила, во что мы одеты, прониклась, и предложила подобрать себе теплую одежду из батюшкиных запасов. Чиниться и отказываться я не стал, тем более что усопший собрал в сундуках такую коллекцию платья, которой хватило бы украсить хороший этнографический музей. Я даже заподозрил, что Кошкин не чурался банального грабежа на большой дороге, слишком много всякого, разного тряпья и рухляди скопилось в его закромах.
Перерыв несколько сундуков, мы смоги худо-бедно, приодеться. Ульяна приглядела себе легкую бархатную шубку с песцовым подбоем, я лисью, крытую шерстяным сукном, Марфа остановилась на красном бархате и соболях. Рухлядь которую мы выбрали, вряд ли имела большую ценность, она была не первой молодости, трачена молью, но надежно спасала от холода.
Полкан после моей медицинской помощи два дня отлеживался в коровнике, когда выздоровел, стал, открыто гулять по усадьбы, наводя ужас на местных собак. Сначала они пытались его облаивать, лезли в драку, но он быстро показал, кто здесь главный и навел образцовый порядок.
Ко мне он подходил нечасто. Если мы случайно встречались, вежливо тыкался головой в колени, приветливо вилял хвостом и шел своей дорогой. Однажды, когда поблизости не оказалось людей, я попытался с ним поговорить. Стереотип, что животные отличаются от нас интеллектом, даже после всего чему я оказался свидетелем, все-таки мне мешал относиться к псу как к равному. Но в тот раз, я решил рискнуть, поговорить с ним как с человеком.
– Полкан, мы скоро отсюда уезжаем, – сказал я. – Я хочу вернуться в свое время. Не знаю, кто ты на самом деле: оборотень, инопланетянин, просто очень умная собака, но мне кажется, ты меня понимаешь.
Пес сел на задние лапы и внимательно слушал.
– Я к тебе привык и вообще... Если надумаешь, давай держаться вместе. Короче говоря, если хочешь, то я возьму тебя с собой в будущее.
Когда мы с ним прошлый раз прощались в лесу, у меня в голове возникли его отчетливые мысли. То ли я уловил, о чем он думает, то ли придумал их за него. В этот раз ничего подобного не случилось, хотя я готов был услышать что угодно. Полкан не мигая, внимательно смотрел на меня, будто ждал, что я еще скажу.
– Если надумаешь отправиться вместе нами, мы с Марфой будем очень рады, – сказал я, чувствуя себя полным ослом.
Пес широко зевнул, лизнул мне руку и, не оглядываясь, ушел, предоставив мне думать что угодно. Больше возможности поговорить наедине у нас не было, а за день до отъезда, он и вовсе исчез. Я несколько раз обошел всю усадьбу, что бы с ним проститься, но его так и не нашел.
– Значит, все-таки, решил ехать, – спросил Степан, когда мы, на следующий после вторых поминок день, кончили обсуждать хозяйственные дела, и я символически передал ему руль управления имением. – Может быть, погостите хотя бы до весны? Очень я к тебе привык, да и Дарье вы с Марфой по сердцу.
– Не могу, очень тянет на родину. Да вам и без нас хлопот хватит. Не равен час, прознают о нас с Марфой наши враги, не только нам, но и вам не сладко придется.
– Ладно, если так. Только помни, что я тебе всегда рад. О коровинских мужиках не беспокойся, все устрою лучшим образом. Сам с малолетства батьке в хозяйстве помогал, крестьянскую долю хорошо понимаю!
Мы помолчали.
– Пойду собираться, – сказал я, вставая. – Хочу подарить тебе на память свой саадак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95