– Здравствуй, барин! – радостно закричала Ульяна, когда я подбежал к ним. – Никак узнал?
За то время, что мы не виделись, она повзрослела, подросла, стала почти девушкой.
Сказать, что она похорошела, я не могу: один глаз у нее был подбит, нос распух, непокрытые волосы всклочены. Так же, впрочем, выглядели и остальные пленники.
– Это что же такое делается! – закричал я, режа веревку, которой были связаны руки Ульяны. – Кто разрешил моих дворовых и крестьян в плен брать!
– Барин они меня вон как избили, снасильничать хотели! – включилась в спектакль девочка. – Они хуже татар!
Стрельцы, охранявшие крестьян, смутились, не зная чем противостоять такому уверенному в себе самовольству незнакомого оборванца.
Остапа понесло!
– Да вы знаете что наделали? !– возмущался я, кромсая веревки, которыми были связаны беглые. – Хотите, что бы я всю родню против вас поднял, всех Юрьевых, Захарьиных и Кошкиных! Я до самого государя дойду! Без ушей и языков хотите остаться?!
Иногда нахальство бывает вторым счастьем, но в этот раз, я кажется немного переборщил. Если простые стрельцы сразу же отступились, то Дикий, похоже, не очень испугался.
– Ты, Юрьев, чего это так разоряешься! – сказал он, не торопясь, подходя к нашей группе. – Мы что, мужиков себе ловим? Для Афанасия Ивановича стараемся. Велико дело, парни девку немного помяли. Может она тебе после этого работника родит!
Моя праведное негодование оказалась против его цинизма, и увяло. Действительно, если рассматривать людей как рабочий скот, то он был вполне прав.
– Вот веревки нам все попортил, – сетовал Дикий, – а они, поди, просто так на деревьях не растут, а денег стоят!
– Разберемся с деньгами, – остывая, сказал я. – Больно, я смотрю, ты жаден. Как бы не подавился!
– Это не твоя забота, – усмехнулся он. – Хочешь беглых забрать, выкупай. Мы их не по деревням, а по лесам ловили. Кошкин не возьмет, другие найдутся. А кричать нечего, все равно цену не сбавлю. Что договаривались, то и получу.
«Вот сволочи, – подумал я, – они торговлю людьми поставили на поток, прямо как в наше время!»
Я мельком оглядел диспозицию. Стрельцы, или кто там они на самом деле были, вели своих лошадей к конюшням. На нас с Диким внимание никто не обращал. Видно сцена для них была обычная.
– Вы идите в людскую, – сказал я беглым крестьянам, удивленным всем здесь происходящим, – пусть вас накормят. Ты Ульяна останься. А ты, – обратился я к Дикому, – говори, что за них хочешь получить. Только не ври. Афанасий Иванович, если что, тебя под землей достанет, ты его знаешь!
– Его то я знаю, а вот тебя нет, – осклабился сотник.
– Тогда считай, что тебе повезло. Знаешь, с кого я этот камзол снял?
– С нищего! – подсказал он.
– Да не очень-то он нищим был, если такой кинжал имел, – сказал я, показывая оружие, – ты о Селимке-крымчаке слышал? Так вот это его камзол!
Кажется, покойный Селим и правда, был легендарной личностью. Лицо у Дикого сразу стало серьезным.
– Ты с Селимкой совладал? – недоверчиво спросил он, – Быть того не может!
– Кинжала мало, могу его саадак показать. Ты не смотри, что я так одет, меня спящего обокрали. Пришлось селимкины тряпки надеть. Это его кровь, – указал я на бурые пятна на груди.
– Да! – только и смог сказать стрелец и почесал затылок. – Сколько воинов за ним гонялось, а он, значит, тебе, Юрьев, достался. Повезло!
– Лучше бы я не его, а тебя в лесу встретил, – подмигнул я, – теперь бы в красном бархатном кафтане щеголял!
Дикий сначала не понял юмора, потом шутка до него дошла, и он рассмеялся. Напряжение прошло, и мы теперь улыбались друг другу.
– А теперь говори, сколько хочешь за всех чохом? – спросил я. – Сначала дело, все остальное потом.
– Твой родич по две ефимки за мужика платит, по одной за бабу. Всего значит десять. Собаку, я тебе как своему уступлю, давай за все десять монет и в расчете.
Вообще-то с деньгами в эту пору была большая путаница. Своих монет на Руси не чеканили, пользовались европейскими, реже восточными, потому на разнице в курсе всегда можно было нажиться или погореть. В доставшейся мне от Селима казне, были только золотые монеты, серебра не было. Искать же по карманам в присутствие стрельца ефимки убитого разбойника, я не хотел, незачем ему было знать, сколько у меня денег.
– Хочешь за всех получить червонец? – спросил я, показывая ему венецианский цехин.
– Маловато будет, – равнодушно ответил стрелец, – плати лучше серебром.
– Хорошо, бери два, этого будет с избытком.
Дикий кивнул и забрал золотые монетки.
– Мы у вас тут отдохнем до вечера, – не столько спросил, сколько довел он до сведения. – А потом пойдем на охоту. Афанасию Ивановичу еще беглых приводить?
– Пока не нужно, – ответил я, с нетерпением ожидая, когда он, наконец, уйдет. – Иди, отдыхай, а мне еще собаку посмотреть нужно, что вы ей сделали.
Я кивнул Ульяне и мы с ней пошли к плененному псу.
– Что случилось? – спросил я, как только мы с ней остались одни.
– А, – девушка беззаботно махнула рукой, – заснула в лесу, они меня и схватили.
– Почему же ты им глаз не отвела, у тебя же это здорово получалось?
– Как же я могла, что ты такое говоришь? – притворно удивилась она, но, увидев, что я спрашиваю серьезно, объяснила коротко. – Нельзя было.
– А что со станцией, ну, с дедом Антоном?
Антоном звали диспетчера со станции времени, который очень умело, прикидывался стариком лешим.
– Его отозвал совет, – грустно объяснила Ульяна, – а на его место прислали такого...
Она не придумала, как лучше, вернее, хуже, охарактеризовать приемника Антона, просто, пренебрежительно махнула рукой:
– Скоро сам его увидишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95