– Глупости, чего бы ей так тебя ненавидеть!
– Знать есть за что. У батюшки то моего одно воеводство, а все вотчины он за покойную матушку в приданное получил. Я выйду замуж, все мне отойдет. Вот мачеха и бесится. Она из знатного рода, но обедневшего...
Я удивленно смотрел на Марфу. Когда она заговорила о вотчинах, то перестала казаться наивной девочкой и рассуждала вполне по-деловому.
– Этот Кошкин, ее родственник? – перебил я.
– Да, она сама из Захарьевых, они в близком родстве.
О старинном роде Кошкиных-Захарьевых-Юрьевых я слышал. Они возвысились еще во времена Василия Темного и Дмитрия Донского. Однако сам ни с кем из потомков этих московских бояр не сталкивался. Враждовать с таким кланом мне совсем не хотелось, но после того, что только что случилось у нас с Марфой, другого выхода, как брать девушку под защиту не осталось, Все-таки, как порой не профанируется близость мужчины и женщины, на самом деле это таинство, крепче дружбы и кровного родства связывающее людей.
– Ладно, разберемся с твоими родственниками, – пообещал я. – Не получится справиться, спрячу тебя подальше, чтобы они не достали.
– От моей мачехи не спрячешься, – мрачно сказала девушка, – она за своих детей на костер пойдет. Ведь если меня не станет, то все имение им достанется.
– Не так страшен черт, как его малюют, у нас тоже есть порох в пороховницах, – успокоил я.
Забивать себе раньше времени голову неразрешимыми проблемами, самое последнее дело. Все нужно решать по этапам. Как сказано где-то в Библии: «Будет день, будет пища».
Больше эта тема не обсуждалась. Засосала, что называется, рутина. Мы дружно, в четыре руки стирали, готовили еду, в перерывах целовались и изучали друг друга. Удержаться от этого было совершенно невозможно. Я даже не уверен, что в этом доминировала эротика. Скорее всего, нас обоих так достало одиночество, что когда исчезли моральные препятствия, мы попросту искали во взаимной близости опору и поддержку. Что может в нашей тяжелой и беспросветной жизни быть лучше, чем тесные объятия, отгораживающие и защищающие, от жестокого и равнодушного мира! На поверку Марфа оказалась простой и ласковой девочкой. Убедившись, в неотразимости своих чар и удовлетворив естественное любопытство, успокоилась и принялась благоустраивать наше временное жилье. Я доделал подобие гусиного чучела и продолжил заниматься стрелами. Гривов пока не появился, и ничего заслуживающего внимания не случилось. Вечером я протопил хижину, после чего мы вновь помылись уже вместе и предались плотским радостям. На следующий день все повторилось. Утром охота, днем работа, вечером любовь.
Нет, не получается у русского человека жить легко и просто! То ли Господь нас испытывает, то ли природные условия вырабатывают определенный тип характера, но даже когда все хорошо, чего-то не хватает. Ну, что может быть лучше: покой, безопасность, юная возлюбленная, погожие деньки, наслаждайся жизнью и радуйся.
Однако ничего у меня с таким отдыхом не получилось. На четвертый день вынужденного затворничества, я начал изнывать от беспокойства. Хотя Гривов и не оговаривал срока своего появления, я надеялся, что он сумеет выкроить несколько часов, что бы прийти и рассказать, что делается в селе. Мужик он обязательный и коли, не появился, то это могло означать, что сам попал в беду.
Марфа заметила, что я маюсь, и пристала с расспросами.
Пришлось поделиться тревогой.
– Может быть, он еще и придет! – попыталась успокоить она. – Мало ли что могло случиться.
– Вот меня и беспокоит, что с ним случилось. Нас спас, а сам пропадает.
– Тогда давай сходим в село, и сами все узнаем, – без тени сомнения или тревоги предложила девушка.
Как всегда оказалось, что ларчик открывается элементарно просто. Я сам об этом просто не решался заговорить.
– Будет лучше всего, если ты останешься здесь с Полканом, а я ночью схожу туда и все разведаю!
– Остаться? Ни за что! Я тебя одного не отпущу! – категорично заявила она.
Я только вздохнул. Как у большинства женщин у Марфы оказался сильный материнский инстинкт, который она, за неимением детей, проецировала на меня. Ей казалось естественным отправиться со мной в опасный поход.
– Понимаешь, девочка, – вкрадчиво сказал я, – там может быть опасно. Вдруг в лесу или селе окажется засада, мне одному будет легче выкрутиться.
Она отрицательно покачала головой.
– А если мне придется вступить в бой? Мы же не знаем, что там происходит.
– Не останусь я одна, вдруг с тобой что-нибудь случится! – категорично заявила она.
В этом тоже был резон. Оставлять ее одну без защиты мне тоже не хотелось, как тащить за собой. В этом-то и была главная загвоздка.
– Ты не бойся, я тебе мешать не буду, может быть еще и помогу, – пообещала она.
– Помочь ты сможешь только одним, если останешься здесь или, в крайнем случае, в лесу. Как ты себе представляешь, бегать от барских холопов в своем сарафане? К тому же Кошкин только и мечтает тебя поймать и погубить!
Кажется, она поняла, что я имею в виду, и задумалась. Потом ей в голову пришла совершенно гениальная мысль, и лицо просияло.
– А если я оденусь в мужское платье, а сарафан оставлю в лесу? !
– Одевайся, только где ты его возьмешь?
– Ну, если ты дашь мне свои портки, – строя невинные глазки, сказала она.
Ох уж эти мои шелковые подштанники, никак они не дают женщинам покоя!
– В них тебе будет холодно, лучше я тебе их потом подарю, – пообещал я. – А пока сделаем так. Ты с лошадью останешься в лесу, а мы с Полканом разведаем, что делается в селе. Я бы и пса тебе оставил, но он все равно не послушается. Если я не вернусь, поедешь в Москву и попросишь от мачехи защиты у царя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95