Не ответив на последний вопрос, я направился к последнему из видимых мне факельщику, но меня остановил тот же медлительный голос:
– Эй, идти-то куда?
– К конюшням, – ответил я, останавливаясь.
– Так они ж сгорели.
– Туда и зовут, – почти без надежды на успех сказал я.
– Ладно, пойду, – вздохнув, пообещал он и, не спеша, двинулся в нужную сторону.
Я с облегчением вздохнул и пошел рядом.
– Ты рыжего Ивана знаешь? – на всякий случай спросил я.
– Чаво? – почти сразу откликнулся он.
– Ивана рыжего знаешь?
– Какого Ивана?
– Рыжего! – начиная терять терпение, повторил я.
– Рыжего? – уточнил факельщик.
– Рыжего!
– Это Ивана-то? – когда мы уже подошли к конюшне, переспросил он.
– Где его найти? – коротко и конкретно, ни на что не надеясь, спросил я.
– Тама, – пальцем он показал на сарай, в котором вчера сидели освобожденные нами пленники. Подумал и спросил: – Светить-то где?
– Тама, – указал я.
– Ага, – неторопливо согласился он и сунул свою крепкую голову под ефимовскую дубину.
В свете его же факела я увидел, как на голову опустилось что-то темное, и послышался гулкий звук удара. Однако, мой приятель не только не упал, он даже не опустил факел.
– Эта чаво? – удивленно проговорил он, может быть, только чуть быстрее, чем обычно.
– Таво! – в тон ему ответил невидимый Ефим и ударил второй раз
Я бросился помочь затащить за остаток стены простертого на земле тугодума.
– Что так долго? – спросил кучер, затаптывая горящий на земле факел.
– Уговорить не мог, – торопливо проговорил я. – Быстро раздеваем и пошли искать Ивана. Он или охраняет тюрьму, или его самого посадили.
Больше времени на разговоры у нас не было. Мы стянули с неподвижного тела всю одежду, включая белье, связали факельщика по рукам и ногам его же ремнями.
– А если они развяжутся? – усомнился я, глядя на два пока неподвижных белеющих на черном фоне пожарища тела.
– Небось, голыми постыдятся бегать, – успокоил меня кучер. – Сейчас переоденемся или опосля?
– Опосля, – ответил я, окончательно замороченный постоянно слышимыми просторечиями. – Пошли скорее, у нас полный цейтнот.
– Ага, – согласился Ефим, – полней некуда.
Я не стал выяснять, что он имеет в виду и, прихватив свой узел с одеждой и погашенный факел, быстро пошел к арестантскому сараю. Здесь, на задворках имения, не было видно ни души. Кажется, наши противники так и не научились бдительности. Двери в сарай оказались запертыми изнутри.
– Что будем делать? – спросил я кучера.
– Постучи, – ответил он, – как откроют, коли выйдет не рыжий, то дам по кочану, и вся недолга.
– А если их там несколько человек?
– Тогда и ты кому-нибудь дашь по кочану.
В принципе, он был прав. Наше оружие было спрятано в кустах невдалеке от барского дома. Идти за ним, а тем более ходить вооруженными, было и некогда, и опасно. Оставался самый простой вариант, бить дубиной по голове всех, кто ни подвернется.
Я подошел вплотную к дверям и решительно постучал. Ефим встал сбоку у стены и приготовил свою дубину. Однако, никто на стук не откликнулся. Я еще несколько раз ударил в дверь, теперь уже ногой.
– Иду, иду, чего дверь ломишь, орясина, – закричали изнутри.
Кто стучит, почему-то не спросили. Стало слышно, как за дверью возятся с запорами.
– Давай быстрей открывай, – поторопил я. Около господского дома засновали в разные стороны факелы, кажется, там готовились к выходу гостей,
– Эхма, чего еще надо? – спросил, распахивая дверь, освещенный со спины человек.
– Тебя надо, – ответил я, отступая. Открывший был ниже и худее рыжего.
– Зачем? – спросил сторож, без опаски выходя наружу.
Я не стал ему отвечать, потому что Ефим успел ударить его по голове и, подхватив тело, отнести от входа. Внутри было тихо, и больше никто не интересовался незваными гостями. Я сделал знак кучеру, и мы вошли в сарай. Там, положив голову на столик, спал еще один охранник. На наш приход он никак не отреагировал. Судя по густому сивушному духу, сторожа неплохо приняли на грудь.
– Рыжий, – закричал я в темноту, – Иван, ты здесь?
– Лексей Григорьич? – тотчас откликнулся знакомый голос, – ты как сюда попал? И Ефим с тобой?
Голос у «двойного агента» был вполне бодрый.
– Как ты? – спросил я.
– Сижу в колодках, ключи там, у дверей на гвоздике.
– Знаю, сейчас освобожу. Присматривай за этими, – имея в виду караульных, напомнил я кучеру по неискоренимой привычке любого начальника считать всех остальных клиническими идиотами. – Ты здесь один? – взяв ключи и фонарь, спросил я Ивана.
– Еще двоих недавно привели, – сообщил он, показывая, где отпирать колодки.
Заточили его сурово, в деревянные колодки, которые применялись в средние века – составные доски с отверстиями для шеи и запястий. Я уже встречался с такой конструкцией и без особого труда освободил перебежчика.
– Господа, господа, помогите! – послышался из другого угла дрожащий тенорок.
– Вы кто? – спросил я, направляясь на голос.
– Губернский секретарь Похмелкин.
Я дошел до угла, где у стены жался закованный в цепи субтильный человечек в оборванном вицмундире. Подобрав ключ, я освободил и его.
– Благодарю тебя, любезнейший, – сказал Похмелкин, растирая запястья.
– А кто третий? – крикнул я Ивану.
– Третьим буду я, – отозвался низким, спокойным голосом последний узник.
Я пошел на голос, а он, видимо, встал с пола, потому что послышался мелодичный звон цепей. Масляный фонарь выхватил из тьмы кусок бревенчатой стены и стоящего возле нее могучего сложения мужчину с разодранной в клочья одеждой Он вольно стоял безо всяких стенаний и просьб быстрее его освободить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93