– Я... – начал, было, он, но, почувствовав, как острие врезается в кожу, откинулся на спинку, вытащил из уха крохотный, не больше обычной беруши, приборчик и без пререканий передал его мне.
– Вот и хорошо, – похвалил я его покладистость, – а теперь жми прямо.
– Это нечестно, – спустя минуту сказал Перебатько и больше со мной не разговаривал.
На окраину Москвы до дома моего одноклассника Льва Николаевича мы добирались почти два часа. Езда по городу больше напоминала пытку. Бедный генерал совсем измучился и костерил всех дорожных нахалов и чайников, которые нам попадались на дороге.
Правда и сам он ездил не так, что бы слишком умело, сказывалось отсутствие опыта. Для конспирации мы остановились на автостоянке возле какого-то большого магазина.
– И зачем мы сюда приехали? – недовольно спросил он, когда я заставил его выйти из машины. – Что, ближе магазинов не было?!
– Иди и не разговаривай, – сказал я. – Учти, твоя судьба в твоих руках. Будешь себя хорошо вести, выйдешь на свободу с чистой совестью!
До нужного дома мы добирались пешком. Александр Богданович неодобрительно рассматривал переполненные помойки, облезлые стены домов, неубранные дорожки.
– И что мы будем делать в этих трущобах? – не выдержав молчания, спросил он.
– Мне нужно встретиться с одним человеком.
Металлическая дверь в подъезд Льва Николаевича оказалась открытой. Мы рука об руку вошли в грязный, разрисованный подростками подъезд. Лифт, как и прежде, не работал, и на шестой этаж поднимались пешком. Генералу это не понравилось, и пока мы шли, он, не переставая, ворчал.
На лестничной площадке Льва Николаевича меня ожидал первый сюрприз. Некогда капитальные входные двери стояли прислоненными к стене со срезанными петлями. Мы заглянули в прихожую. Дверь в квартиру моего приятеля исчезла, и на ее месте зиял пустой проём. Особого труда, чтобы догадаться, что здесь произошло, не требовалось.
– Похоже, это ваши постарались, – сказал я Перебатько.
– Нет, – он профессионально оценил ситуацию, – у нас другой почерк, это больше похоже на твой любимый «Зет».
В квартире было тихо. Устраивать засаду за сорванными дверями было бы нелогично, так что в квартиру я вошел без особых предосторожностей. Здесь все было кувырком, вещи раскиданы, сторожевое телевизионное устройство расстреляно.
– Ну и что дальше? – спросил генерал, рассматривая разгромленное жилье.
Ответить я не успел. Прикрытая в гостиную дверь отворилась и в холл выглянула Электра. Сначала она увидела генерала и испугалась, но увидела меня и успокоилась.
– А, это ты, – сказала она. – Нет, ты только посмотри, что они здесь наделали!
– Кто они? Где все и что случилось? – растеряно спросил я.
– Я сама ничего не знаю, – ответила она. – Мы вернулись вчера утром, и я сразу же поехала к маме. Она совсем разболелась. Я сюда забежала на минутку предупредить, что останусь у нее, а тут сам видишь...
– Понятно, – сказал я, хотя мне ничего понятно не было. – Что с твоей мамой?
– Если бы знать, врачи говорят разное...
– Ладно, пошли отсюда, – решил я. – Попробую тебе помочь, а с этим мы потом разберемся.
– Может быть, теперь ты меня отпустишь? – спросил Перебатько. – Я ко всему этому не имею никакого отношения!
– Ну что вы, Александр Богданович, вы наша последняя надежда. Мы, в крайнем случае, поменяем вас по бартеру на своих друзей. Так что замолчите и не раздражайте меня.
– Кто это? – спросила Электра.
– Наш обменный фонд, – ответил я. – Знакомься, генерал Перебатько.
– Неужели тот самый генерал Перебатько? То-то я смотрю, у вас знакомое лицо, я вас столько раз видела в криминальных новостях, – обрадовалась она. – Вы по телевизору выглядели таким импозантным мужчиной! Мама говорит, что хорошо знала вас в молодости!
– Вот и прекрасно, мы их заново познакомим, – сказал я, подталкивая генерала к выходу.
Александр Богданович нехотя подчинился. Мы вышли из квартиры и беспрепятственно покинули дом. Ехать к Электриной матери на казённой милицейской машине я не рискнул, подумал, что её непременно отслеживают.
Остановил такси. Водитель, услышав адрес, начал ворчать, что в такой поганый район поедет только за два счетчика. Деньги на карточке у меня были, я не стал спорить. Генерал, не скрывая недовольства, забрался в салон. Девушка, не понимая, что между нами происходит, оживленно рассказывала ему о своей матери. Перебатько рассеяно слушал, не выказывая к старой знакомой никакого интереса.
Время было послеобеденное, мы с Перебатько утром не успели даже позавтракать, и теперь, больше знакомства с больной мамой, я хотел где-нибудь перекусить.
– У вас дома есть какая-нибудь еда? – спросил я девушку.
– Можно будет купить возле дома, – сказала она. – У нас в социальном районе все продают с большими скидкам.
– Так вы живете в социалке? – чего-то испугался генерал.
– А что это такое? – спросил я.
– Социальные дома... – начал говорить Перебатько, но его перебил таксист.
– Это где нищие, которых выселили в гетто.
– Ну, зачем вы так, у нас в стране нищих нет. Просто это специальные районы со своей адаптированной инфраструктурой и адресной помощью малоимущим, – объяснил генерал. – Там живут такие же люди, как и везде. Конечно, среди них есть и неблагополучные, пьяницы, наркоманы, но таких у нас единицы.
– Да бросьте вы мутить, – опять перебил его таксист, – там половина пенсионеры, которым нечем было платить за жилье, а половина алкаши и наркоты.
– Я поэтому и работала у Вороновых, – тихо сказала мне Электра, – чтобы выбраться оттуда.
– У каких Вороновых? – живо откликнулся генерал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93