Противник разгадал мое намерение, легко уклонился и в свою очередь едва не поразил меня острием в лицо.
О легкой победе можно было забыть. Похоже, что шансы у нас были равные. У меня была лучше сабля и длиннее рука, у него более надежные доспехи и отменная реакция. К сожалению, понял это не только я. «Рыцарь» больше не лез в авантюры, он готовил атаку продуманно и действовал крайне осторожно.
Мы медленно кружили по свободной середине двора, делая вялые выпады. Каждый выжидал свой шанс и ждал ошибки соперника.
– Интересно, кто он такой, и откуда у него такая техника фехтования? – думал я, глядя в прозрачные, бешеные глаза соперника.
Наверное, и у «рыцаря» возникли аналогичные вопросы, во всяком случае, он спросил:
– Ты откуда такой взялся?
– Пописать вышел, – не очень вежливо ответил я, к месту вспомнив старый анекдот с такой физиологической концовкой.
– Сейчас будешь какать! – пообещал рыцарь. Похоже, он был в чем-то прав. Оставшиеся в строю соратники собрались помочь своему командиру. Они отошли от шока, вооружились саблями павших товарищей и шли на помощь своему патрону. Этого он, стоя спиной к дому, не видел. Непрошеная помощь, как ни странно, давала мне небольшой шанс. Когда один из помощников, тот, которому Иван плюнул в лицо, почти поровнялся с командиром, я дернул в его сторону глазами. «Рыцарь» невольно проследил мой взгляд, увидел боковым зрением, что сбоку от него кто-то есть, и на мгновение рассеял внимание.
Именно этого я и ждал. Как мог быстро и точно сделал резкий выпад, целясь в вожделенный плечевой сустав. Острие клинка почти без труда пропороло кольчугу и вошло сантиметров на десять в тело. Машинально я еще и повернул в ране клинок. Красавец громко вскрикнул от боли и попытался поднять саблю, но я пошел ва-банк и, пренебрегая защитой, ударил «рыцаря» по шее, которую защищала только изящно сплетенная медная бармица. Этот металлический, защитный воротник частично погасил удар, но сила его была такова, что полученная рана была заведомо «несовместима с жизнью».
Соратники «рыцаря», пораженные такой развязкой, тут же побросали сабли и отступили к избе. «Рыцарь», как курица сотрубленной головой, еще пытался что-то сделать, шагнул в мою сторону, даже начал поднимать руку, но глаза его уже были туманными, и ничего не видели.
Я устало опустил руки и плечи. По телу запоздало потекли струйки холодного пота. На смену нервному напряжению пришла тупая апатия. Решись оставшиеся в строю рантики в тот момент напасть на меня, я не смог бы оказать им даже минимального сопротивления.
Однако они были не в лучшем состоянии и, так же как и я, не знали, что делать дальше.
Крестьяне, увидев, что кровавое действие завершилось, начали сторожко входить во двор. Иван, устало опустив руки, стоял, прислонившись к стене избы, жена плакала у него на груди. Испуганные дети молча разглядывали лежащих на земле окровавленных людей.
Не глядя по сторонам, я ушел в избу. За мной в дверь протиснулись пленные.
– Боярин, – сказал ратник с разрубленным шлемом, низко кланяясь, – мы в твоей власти. Коли не возьмешь под защиту, крестьяне нас порешат. А мы что, мы люди служивые, подневольные. Нам что скажут, то мы и делаем.
Меня их отношения с крестьянами никак не касались, но решить его следовало по справедливости.
– Я вам не суд и не ангел-хранитель, – сказал я. – Пусть сами крестьяне скажут, какие у них на вас жалобы. Коли вы не разбойничали, не насильничали, то по мне, идите себе с Богом.
– Как же не разбойничали, – раздался из дверей голос Ивана. – Про второго не скажу, его в воровстве не замечал, а вот ты, ирод, сколько народа зря перепорол, скольких ограбил?.. Мою жену не ты ли снасильничал?
– Врешь ты все, смерд поганый! – закричал тот. – Не верь ему, боярин, а баба твоя мне сама дала! Проходу мне от нее не было!
Дело прояснилось, но для торжества справедливости я решил выслушать свидетелей.
– Пошли во двор, спросим у крестьян.
Такой поворот стражника с разрубленным шлемом не устраивал, и он, не ориентируясь в обстановке, закричал:
– Боярин, кого ты слушаешь? Смердов поганых! Их вешать, а не слушать надобно!
– А ты что скажешь? – спросил я второго стражника.
– Мы воровством не замараны. А Федор, он что, он мужик строгий, справедливый, но больно до богатства и до чужих баб охоч. Это, правда, смерд не врет, баловал он с его женой силой.
– Ах ты, Фома проклятый, гад ползучий, – закричал Федор, – сам ты холоп поганый, и семя твое поганое, Господь он все видит! Отольются тебе мои слезки! Меченый боярин давно на тебя сердце держал, да я за тебя слово молвил, а ты мне изменой за мое добро платишь! Батюшка-боярин! – закричал Федор совсем иным, жалостливым голосом. – Помилуй невинную головушку!
– Я тебе не судья, вон кто тебе судья, – указал я на хозяина избы. А возьми-ка ты его, Иван, в кабальные холопы. Пусть грехи горбом отработает!
В избе наступила тишина, все ждали, что скажет Иван. Тот долго молчал. Он, как мне казалось, еще не отошел после нападения стражников и не мог просчитать создавшуюся ситуацию.
– Возьми, Иван, только живота не лишай, – запричитал испуганный донельзя Федор, – я потружусь!
– И то, не отпускать же этого изверга на горе людям, ан и убить грех. Прав ты, добрый человек, пусть потрудится, – согласился хозяин. – Его поучить, так знатный холоп получится.
Федор, забыв гордость, повалился в ноги новому господину.
Между тем во дворе начался митинг. Крестьяне обсуждали, что делать с убитыми и ранеными ратниками. Я вышел узнать, о чем идет спор.
Осмелевшие вольные крестьяне отсортировали убитых от раненых и решали, что делать с живыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95