.. а потом батогами, батогами!..
– Кнутом ее, суку... – опять взвизгнула та же женщина. – И зенки выдрать...
– Ох, боярин, мы ж и потешимся! – заревел головастый мужик с непомерно широкими плечами и складчатым, мясистым лицом.
– Надо, чтобы они не сразу сдохли, а помучились! – продолжил с подъемом хозяин. – Чтоб с нас спроса не было, что, мол, порешили. Да и им наука, не зарься на чужое!
Последние слова меня заинтересовали.
Никаких счетов с незнакомым толстяком у меня не было, я сегодня увидел его впервые в жизни.
– Умен ты, Гаврила Васильич, ох, умен, – льстиво проблеял высокий, худой человек с узкой головой, которого видно было только со спины. – Тебя б на Борискино место-то! Ты б поцарствовал!
– Ты крамолу не сей! Воровские речи не веди! – довольным голосом оборвал худого хозяин. – Бориска, он хоть и из татар, да царь венчанный!
– Да ты знатней его семикратно! – загудели гости. – Тебе бы царствовать, а не ему, идолу!
– Будет, будет! – шутливо рассердился Гаврила Васильевич. – Полно вздор нести, нам бы морозовскую вотчину получить, и то ладно, а там, глядишь, одно к одному...
Последние слова толстяка разом поставили все на свои места. Теперь стало понятно, откуда у осла растут уши.
– А поп не помешает? – спросил доселе молчавший сотрапезник, лица которого я в дверную щель не видел.
– У Ермолки не побалуешь! – засмеялся хозяин. – После его батогов долго не живут. Он завтра ему еще подсыплет, и Господь батюшку к себе приберет!
– Может быть, нужно было сразу его на небеса отправить? – опять спросил тот же голос.
– Не хотел я торопиться, боярин, попик-то и так квелый, слышал бы ты, как он визжал под батогами! Хуже бабы. Совсем в их сословии нет мужества. Вот мы одного боярского сына пытали, этот да! Брюхо ему вспороли, он ничего, кишку вынули да к столбу прибили – терпит! Смех, да и только. Потом кнутом заставили кругами бегать, пока все кишки на столб не намотались! Это – да! А он ничего, не просил пощады, только ругался матерно!
«Ах, ты, тварь, – подумал я, – мужества ты хочешь! Удовольствие тебе нужно было еще доставить! Погоди, доставлю я тебе удовольствие!»
Между тем толстяк продолжал сладостно вспоминать:
– Уж брюхо у него пусто, ан, все не подыхает. Тут один мой клеврет удумал бросить его на муравьиную кучу! Там, шалишь, там он прочувствовал!
– А откуда вообще этот поп взялся? – перебил интересный рассказ невидимый гость.
Говорил он уверенно, без лести в голосе, скорее, в ответах Гаврилы Васильевича слышалось вежливое почтение.
– Ногаи его в полон взяли. К тому часу, люди говорят, они боярина Иван Михалыча уже порешили, а боярыню с детками не успели. А тут чертов поп-то возьми и убеги от них, да и ведьму рыжую с собой прихвати...
– Ловок, видать, батюшка, коли от ногаев сбежать смог! Им же за Морозовых было сполна уплачено. Ты, Васильич, с ним ухо востро! Не ровен час! И с ногаев пеню взыщи, нечего их баловать. И князька их припугни, чтоб не повадно...
– Это уж как водится. Да, куда же мои удальцы запропали, давно должны быть! Неужто сами с боярыней забаловали, поперек батьки! Шкуру спущу с подлецов! Мишутка! – неожиданно закричал в сторону двери хозяин.
Я едва успел отпрыгнуть в угол, как из сеней выскочил рослый парень и бросился в комнату. Пока он в комнате выслушивал распоряжения, я выскользнул наружу и затаился за утлом.
Луна светила на полнеба, кусты были голы и прозрачны, прятаться было негде. Вступать в бой со столь превосходящими силами противника было бы полным безумием. Я с больной спиной даже убежать не смогу, не то, что попытаться со всеми ними рубиться на саблях.
Дождавшись когда «Мишутка» выскочит из дома и побежит разыскивать пропавших стрельцов, я спешно вернулся к лазу и благополучно покинул опасное место.
Идти по тропинке к лесу мне было легко, но не весело. Положение, в которое мы попали, было если и не безнадежное, то крайне тяжелое. То, что по «горячим следам» за нами погонятся люди Гаврилы Васильевича, а с ними, если он додумается, вся крестьянская округа, я ни минуты не сомневался. Бегать же по здешним лесам с детьми от вполне реального и организованного противника, хорошо знающего местность, – последнее дело Я даже пожалел, что не послушался Гривова и не сжег в хате стрельцов. Теперь, после того, как я их отделал, они как никто будут заинтересованы нас поймать и отомстить.
Нужно было придумать что-нибудь необычное, но ничего оригинальнее того, чтобы спрятаться под фонарем, в самом доме толстяка, мне в голову не приходило. Будь дом больше, такой, какие обычно бывают у нормальных помещиков, схорониться там было бы реально. Я шел и надеялся, что в голове у меня непременно что-нибудь «сварится», но пока никаких конструктивных идей в ней не было.
Выйдя за околицу на западную оконечность деревни, я свистнул. В ответ раздалось неестественно басовитое кряканье утки.
Я пошел в нужном направлении и вскоре различил на фоне темного низкорослого леса здоровенный дуб.
Под его лунной сенью группа товарищей с надеждой и тревогой ждала моего возвращения.
– Ну, что? – спросили одновременно и Морозова, и Гривов.
– Ничего хорошего, – честно сказал я, – они охотятся за Натальей Георгиевной с детьми. Подкупили ногайцев, чтобы вас всех убить. Дело, как я понял, в наследстве на морозовские вотчины. Ты того толстячка, который приходил со стрельцами, случайно, не знаешь? Его зовут Гаврила Васильевич? – спросил я Наталью.
Женщина задумалась, потом отрицательно покачала головой.
– Там еще был один человек, главный, но я его в лицо не видел и по имени его никто не называл, он и есть зачинщик... Кто, кроме твоего покойного мужа и вас с детьми, может наследовать земли и имущества Морозовых?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95