Правильно – вот как надо.
1. Колода, расположенная лицом вниз, находится на левой ладони исполнителя, причем левый большой палец оказывается наложенным на краповую сторону колоды, а кончики остальных левых пальцев прижаты к дальнему длинному ребру колоды.
2. Левый большой палец сдвигает верхнюю карту от себя на 1– 2 см; фаланга левого большого пальца, расположенная у его основания, прижимается к крапу второй сверху карты; левый большой палец выполняет короткое возвратное движение, отчего обе карты (первая и вторая сверху) смещаются в сторону основания левого большого пальца; кончики левых среднего и безымянного пальцев накладываются на крап верхней карты, прижимая ее к колоде (рис. 37а).
3. Левый большой палец, прижимающий вторую сверху карту своим основанием к ладони, продолжает движение, выводя эту карту из-под верхней (на рис. 37, б показан вид со стороны ближнего короткого ребра).
4. Когда верхняя и вторая сверху карты будут разведены, кончики левых среднего и безымянного пальцев продолжают прижимать бывшую верхнюю карту к колоде, а левый большой палец надвигает бывшую вторую сверху карту поверх бывшей верхней карты.

Рис. 36

Рис. 37
– А в кафе-шантанах с вами случались происшествия? – задал я вопрос.
– Ну, а как же? – удивился Логинов. – Те шуточки, что в балагане – про них понятно. Там клоуны-акробаты от напряжения разряжались. Работали ведь на ярмарках по-черному. Идика, попрыгай целый день да покричи – намотаешься. Вот отдушину и искали – над своим же балаганщиком учудят, тут и смех, тут и хохот, тут и вздохнуть можно. Разрядка – великое дело. А у нас, иллюзионеров, да еще в прямом со зрителем контакте – всяко происходит, даром, что название культурное, «кафе-шантан». Тут в профессии дело. Любишь кататься – полезай в кузов. Помню, предложил я одному офицеру указать любую карту из размазанной по скатерти ленты – а должен сказать, что полоса-то на столе крапом вверх повернута. Он указал. Я говорю: «Отметить надобно; сейчас вам карандашик дам, крестик поставьте». Рылся-рылся по карманам – нет карандашика, наверно, унырнул сквозь дырку. Офицер ждал-ждал, потом недовольным тоном замечает: «Что я тебе, брат, неграмотный, чтоб крестики ставить? Я вот как отмечу». Послюнил палец, руку опустил, поймал клопа на ножке стола, да у меня на карте его и раздавил. «Теперь не спутаем, – говорит, – дальше показывай». Собрал я карты, пошуровал ими, как требуется, достал девятку треф. «Вот ваша карта, – показываю, – вот и ваш клопик». Поворачиваю – никакого клопика. Ну, я туда-сюда, раскидал по столу карты – где ж отмеченная? Офицер хохочет. Встал, и его друзья, что за столом сидели, тоже встали. Двинулись к дверям. Я стою как из воды вынутый, соображаю – куда же она подевалась? А офицер оборачивается и величаво произносит «Вам, любезнейший, профессию менять надо». Достает пистолет и стреляет в стол с картами. Тут к нему метрдотель бросается – что вы, дескать, мебель пулями решетите?
Офицер ему пачку денег в руки – держи, мол, здесь еще и на диван хватит. Тем временем я отыскал пробитую его пулей карту, развернул ее крапом к себе – и сразу угадал место кончины клопика. Долго в себя прийти не мог – то поносил того офицера, то восхищался им. Как же, размышлял, так вышло? Извелся весь от таинственности, пока метрдотель не рассказал – он от дверей наблюдал, как один из офицеровых приятелей, пока я шуточки-поговорочки отпускал, да крутился вправо-влево, делая отвлекающие маневры, чисто по твоему Вадимову, украл ту карту, клопиком меченую, и долго держал ее, пока я карты чесал, а потом подложил ее на стол, на видное место, да еще и указал на нее офицеру. Тому только попасть пулей оставалось. Полагаю даже, что вся эта комедия была заранее обусловлена.
Вот с тех пор имею две колоды. Одну назвал для себя Авдотьей – это рабочая колода, я с ней карточные чудеса вытворяю. Вторая, Пелагея, на виду лежит. Здесь я кармашек пришил, с мелким дном, а из нее Пе-пагея наполовину выглядывает. Почему Пелагея? Лежит – вот и Пелагея. Публика на нее внимание сразу обращает. Авдотью я тем временем в руках верчу – это всех с толку сбивает, не знают уж, куда и глядеть. То есть имею возможность руководить – глаза отводить. Правда, с того случая я в Пелагее стал карту с клопом на заду иметь – вдруг опять карандашик пропадет. Но сознаюсь – не пригодилась она.
Если же результат-черту подвести, замечу одно – у фокусника, конечно, должна быть сильна инициатива. А вовсе не заранее заготовленные ловушки, вроде моего клопового дубля. Ерунда это. Живая энергичность – вот что важно. Назвался груздем – гуляй смело. Вот в чем наш главный принцип.
Та моя встреча с Логиновым была, к сожалению, последней. Через несколько лет я позвонил ему, но мне сказали, что телефон изменился; тогда я поехал в его уже полузабытый дом, разыскал среди похожих пятиэтажек, но в его квартире жили другие люди. Они сообщили мне, что получили жилплощадь от райисполкома как тогдашние очередники, и никаких сведений о бывшем хозяине не имеют. Вернувшийся с работы глава семьи припомнил, что вроде бы с прежним владельцем случился сердечный приступ, итог был отвезен в больницу, однако за достоверность сведений не ручался. Тем все и завершилось.
Несколько лег назад я разработал свой собственный вариант шанжирования, согласно изложенным прежде принципам зрелищности, и удачно продемонстрировал этот прием посетителям московского ночного ресторана «Гриф-Клуб».
Расскажу о нем.
1. Колода удерживается в левой кисти, располагаясь лицом к ладони так, что крап колоды обращен к зрителям;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100