4. Когда отслоенная пачка карт будет схвачена правыми средним и большим пальцами, правый указательный палец тотчас же сгибается и, обходя захваченную пачку с ее правой стороны, распрямляется и накладывается на данную пачку, в результате чего эта пачка окажется зажатой между вытянутых правых среднего и указательного пальцев, а правый большой палец отходит в сторону фокусника, готовясь принять следующую брошенную из левой руки новую отслоенную пачку (на рис.35, г дан вид на правую руку с находящимися в ней захваченными пачками со стороны фокусника). Если из левой руки будет брошена следующая отслоенная пачка карт (см. пп. 1-3), правая рука захватывает ее правыми большим и указательным пальцами, после чего правый большой палец прижимает эту новую пачку карт к прежней, пойманной ранее, а правый указательный палец опять обходит данную пачку справа и, распрямляясь, прижимает означенную пачку к прежней; правый большой палец при этом освобождается и вновь отходит в сторону фокусников, готовясь принять следующую пачку карт (рис.35 г). При этом карты ориентированы либо лицевой, либо краповой сторонами в сторону зрительного зала.


Комментарий
Мариус Казнев не был фокусником.


6

С ним, с Тимофеем Логиновым, мне однажды довелось встречаться – году в 1962 или 1963 он пригласил меня к себе домой. На чашку чая. Мы познакомились в Театре Эстрады – я показал ему несколько карточных фокусов, еще не зная, что он в молодости являлся одним из самих лучших российских шанжировщиков (от франц. changer – менять), умеющим классно выполнять различные, в том числе и карточные, подмены. Обладая природным умом и наблюдательностью, он, однако, был не слишком в ладах с грамотностью и произносил «санжировщик», что меня одновременно и слегка коробило, и наполняло ощущением милой старины с ее простотой понятий. Ему понравилась моя демонстрация, и он дал свой домашний адрес, сопроводив его запоминающимся советом:
– По поводу твоих санжировок – держи в уме народную мудрость: сделал дело – не стой под стрелой. Прочувствуй. Истину говорю. Захочешь – заглядывай. Живу я один, жены нет.
Через пару дней я приехал. И просидел у него до позднего вечера. Логинов, которому уже было за 70, оказался великолепным собеседником – пересыпая свою речь пословицами и поговорками, он поведал мне о жизненном пути, показал старые афиши и фотографии, рассказал о дореволюционных эпизодах из тогдашней иллюзионной действительности.
– Я, мил человек, в кафе-шантан не с улицы пришел, – вспоминал он, наливая которую уж по счету чашку чая из пузатого старинного самовара. – Сперва по кабакам работал – начал с забегаловки под названием «Все – к Митрофану», а как оттуда выгнали, по другим двинулся. И не жалею – правильно говорят: куй железо, пока охота пуще неволи. Но еще прежде того служил в мальчиках-ассистентах у самого Гордея Иванова. У Гордея Осиповича. Славный мужик бил. Балаганщик, а – хозяин. И дело знал, и простого человека любил. В Иваново-Вознесенске ярмарка закрывалась – ну, Иванов, стало быть, бенефис закатил, раз уж закругляться требуется. Народ прослышал о бенефисе – так столько людей набежало, что балаган уж набит, а зритель все идет да идет. Иванов вышел, взглянул на толпу, крякнул и дал команду: «Разбирайте, говорит, балаган к чертовой матери – пусть весь народ смотрит!». Вот мы и взялись – все доски в сей же час раскидали, одна арена и осталась. А мы, несмотря ни на что, все представление прогнали – насквозь, с пролога до финала! Эх, какой азарт в нас гудел – весь следующий день потом отсыпались. Широкой души мужик – сейчас таких уж нету. И наш, расейский, до корней волос.
Тимофей Данилович откусил кусочек сахара, прихлебнул чайку и продолжил:
– Другие-то маги-чародеи зарубежными именами обзавелись – учуяли, что публика на иностранщину больно охоча. Тогда – если в жизни он Андрей Фролов, то объявляется Флорандом. Коль наречен был Василием Ларионовым, то в балагане он уж – Леони! А Осип Лев и вовсе – «король современной магии» Некельсон, вот ведь как, и не менее того. На всякого воробья довольно мякины. А Гордей Осипович – нет. Так и писал во всю афишу – Иванов. И народ – шел! Не гнушался. Хотя немного смельчаков таких из фокусников находилось – он да Селезнев, вот, пожалуй, и все. Селезнев, кстати, своеобразный мужик был, колоритнейший. Представь – в парчовом халате, в падающих рукавах, в шапочке-беретике пупырчатом, ни дать ни взять средневековый маг! Из веков Людовика там, директора всей Франции, или еще кого – и с окладистой бородой, будто купец! Ну противоречие – а он доволен. Да, Селезнев тоже публику привлекал. А вот сын Иванова, Гордея то есть Осиповича, Федор – тот сдался моде. Считал, что иллюзионировать способнее в обличье зарубежника. Короче, назвался он Теодором Гарда, а сталось это аж в 1904 году, вон когда!
– А вы? – спросил я. – Был у вас псевдоним?
– Почти нет, – качнул головой Логинов. – Поначалу не потребовалось – я и в кабаках и в кафешантанах к столикам выходил, в паузах между хорами, а потом меня знать стали, так что вроде и ни к чему. Да понял к тому времени: псевдоним стреноживает. Писаная торба к ученью глуха.
– Почему в кафе-шантанах? – не понял я. – Вы ж в балагане работали.
– То – по-первости, – улыбнулся Логинов, прихлебывая чай. – Они же в немного человек выступали, каждый на учете и на любого – по нескольку ролей. Меня в клоунады включали, а мне ихний крик-ор не по душе был. Ну, про штуки шутейные и вспоминать-то не хочется. А было ведь! Вбегаешь в уборную после одной роли, а через пять секунд – другая, должен быть готов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100