Классическое исполнение пальмирования предполагает следующую последовательность действий.
1. Колода, расположенная лицом вниз, лежит поперек левой ладони, обращенной вверх – левый большой палец находится над колодой, прилегающей длинным близким ребром к основанию этого пальца, а остальные четыре левых пальца охватывают колоду со стороны дальнего длинного ребра (рис.27а). Карта зрителя, подлежащая пальмированию, располагается наверху колоды.
2. Правая рука подводится к колоде сверху и накрывает ее вдоль – правый большой палец накладывается на короткое ближнее ребро, а остальные четыре правых пальца помещаются на дальнее короткое ребро (рис.27б).
3. Левый большой палец под прикрытием правой кисти сдвигает вправо верхнюю карту (рис.27в).
4. Левый средний палец, упираясь кончиком в лицевого сторону выдвинутой карты, нажимает на нее снизу вверх, в результате чего эта карта вдавливается в ладонь правой руки (рис.27 г).
5. Правая рука, обращенная ладонью вниз, отводится в сторону, удерживая в своей ладони пальмированную карту (рис.27д).
Ноэль Мартэн никому не раскрывал тайны своего необыкновенного пальмирования – скорее всего, такой загадки и не существовало. Просто его широкая ладонь скрывала от любопытных взоров все фокусные движения. Даже в том случае, когда он неожиданно решался на демонстрацию своего коронного трюка.
Неторопливым жестом он поднимал колоду, выполнял ее снятие и – часть карт падала на стол. Словно бы случайно.
– Ничего, я могу показать фокус и с половиной колоды, – произносил Мартен и вновь снимал карточный пакет, удерживая его в воздухе. Кисти чародея плавно проворачивались, пальцы перемещались по карточным ребрам, и опять крупная пачка шлепалась на поверхность стола.
Так повторялось много раз. Наконец, в его руках оставалась одна-единственная карта – зрители прекрасно это видели. Ноэль распрямлял пальцы, и последняя карта, кружась, опускалась, присоединяясь к лежащим на столе.
А в его парящих в пространстве кистях неожиданно оказывалась еще одна карта. Потом еще одна. И еще. И еще – целая серия непонятно откуда появляющихся карт.
Современники, отдавая должное его великолепному искусству пальмирования, всегда подчеркивали:
– Да, это – непревзойденный маэстро одного приема. Только одного. Все прочее – шаблонно, на уровне заурядной серийности. Даже обидно. Он способен на большее и отчего-то не продвигается ни на шаг. Лентяй или глупец? Но ах, как было бы великолепно соединить руки этого мсье Мар-тэна с темпераментом господина Роллье!

Рис. 27
Жан-Луи Роллье демонстрировал карточные трюки в другом ресторанчике на том же бульваре Тампль, слывшим, как известно, излюбленным местом пребывания заезжих балаганов.
Итак, Париж. Начало XIX века.
Экипажи, фонари, тротуары.
Цилиндры, длинные юбки, зонты.
Сирень.
И кругленький, упитанный господин Роллье. Он показывает фокусы.
Карточный застольный чародей обязан быть импровизатором. Жан-Луи ни секунды не оставался в неподвижности – он беспрерывно сыпал остротами, спорил о политике правительства, рассуждал о ценах на уголь, пирожные и сюртуки. Обсудив в течение пяти секунд эти насущнейшие проблемы, он вдруг прыжком оборачивался вокруг собственной оси, чтобы приступить к выполнению следующего карточного чуда уже на другом столике. Вместе с ним, захлестываясь вокруг талии, крутилась сумочка на длинном тонком ремне – из нее Роллье доставал пальмированные им карты зрителей. Впрочем, не только карты. Принцип пальмирования наш герой понимал значительно шире. Жан-Луи извлекал из недр сумочки также и вещи зрителей – карманные часы, портсигары, курительные трубки, кожаные кошельки.
– Пальмировать так пальмировать! – объяснял он собратьям-иллюзионистам свою разносторонность. – В конце концов пальминг относится, господа, к ладони, а не к тому, что в ней содержится!
– Его трюки зависят от того, что он прочитал сегодня утром или, в крайнем случае, вчера вечером, – комментировали завсегдатаи его мини-представлений.
Дело в том, что маленький и юркий Жан-Луи Роллье прежде был адвокатом. Получив юридическое образование, он проработал в конторе несколько лет и выяснил, что педантичное и скрупулезное копание в бумагах клиентов – занятие отнюдь не для его динамичной натуры. Проиграв из-за собственной невнимательности несколько процессов, он вдруг решил стать клоуном – тем более, что его кумир, клоун Маленький Мимиль по прозвищу Рекордье, выступавший в одном из балаганов все на том же бульваре Тампль и весьма напоминавший его самого своим внешним видом, раньше был журналистом. «Вот моя судьба!» – решил Роллье, впервые увидев Маленького Мимиля и узнав о его прошлой профессии. А потом, ступив на путь комика и ознакомившись не столько с розами, сколько с шипами профессии публичного насмешника, энергично засомневался в своих клоунских способностях. Не поверил в свое умение шутить и насмешничать так, как это мог Рекордье. И свернул на дорогу чудопроизводства, рассудив, что подшучивать над окружающими можно и под сенью волшебства – утвердиться в такой мысли ему очень помогла книга, написанная Робер-Удэном. Роллье сохранил манеру Мимиля. Однако и адвокат выветрился из него не полностью – приучившийся с утра просматривать парижскую прессу, Жан-Луи не смог отделаться от этой привычки, но обратил ее себе на пользу; темами его застольных бесед-перестрелок с ресторанными посетителями были как раз последние газетные публикации. В которые он умело вплетал карточные трюки. Отработав ту или иную тему, Ролпье начисто забывал о ней, и это отнюдь не являлось трагедией, ибо через какие-нибудь 10 часов он вновь набрасывался на газеты, вкачивая в себя очередную порцию информации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100