Жизнь не так уж и плоха, если не слишком много от нее требовать. А много ли нам надо? Набить желудок да поспать вволю.
И то и другое я сделал с превеликим удовольствием.
Меня толкали в бок. Какая сволочь посмела потревожить мой сон? Глаза нехотя открылись, рот изрыгнул проклятия. Голова медленно повернулась, руки, готовые вцепиться в горло идиоту, поднялись и опустились на место. Грамаль, муравьев ему в печенку, прислонившись к борту, тихонько пихая ногами мой бок.
– Сержант, а сержант! – жалобно поскуливал он.
– Чего тебе, старик? – И какой болван догадался запихнуть его в одну повозку со мной? Узнаю, голову отверну.
– Мне на воздух надо.
– Ну так ползи. Тебя там встретят.
– Ты не понимаешь, – расстроенно пробормотал он. – Мне до ветру.
– Ух-х! – Я с трудом оторвал от пола не желающее слушаться тело и выволок его наружу. – На прогулку, – объяснил я вскочившему было солдату. Тот опустился на место, утратив к нам интерес.
Грамаль пыхтел и сопел, развязывая штаны, а, присев, начал издавать и вовсе жуткие звуки. Не дай бог дожить до его лет.
– Ну что, все дела сделал? Пошли назад. – Мне не терпелось избавиться от его общества.
– Подожди! – прошептал он и огляделся по сторонам. – Отпустил бы ты меня, сержант.
– Эт чего вдруг? – опешил я.
– Она много для тебя значит?
– Кто? – спросил я, что было силы выпучив глаза.
– Та девушка, что обнимала тебя.
– А-а… – И что ему ответить? – Да нет. С чего ты взял?
– Не думаю, что ты стал бы рисковать ради ничего не значащей юбки. Ты знаешь, кто она? Знаешь! Ты же украл медальон. Ты спрятал его. Не смотри так, я знаю все. Я же колдун и могу читать мысли. А ты парень не дурак. Знаешь, что с ней будет, если узнают, кто она. И со всеми вами тоже. Отпустил бы ты меня, а?
– Не-а, не пойдет, старик. Вот если б ты сказал, где зарыт огромный клад, я б подумал. А ты о бабе какой-то.
«Старый пень, мысли, говоришь, читаешь, ну так прочти эту, о себе и родственниках своих. Ну как тебе?»
– Отпустил бы ты меня, сержант, и никто бы не узнал, кто она.
«Уймешься ты когда-нибудь?»
– Я ведь старый человек. Пыток не сдюжу и все расскажу.
«Это я и без тебя знаю».
– Отпусти, а?
– Пошли! – Увесистый пинок придал ему ускорения. Отпустить, и что дальше? Броситься на меч? Ведь ежели не довезу, меня вздернут, как собаку. А так еще неизвестно, что выйдет. Может, придумаю чего.
Но пока мы шли до лагеря, ничего не придумывалось, в голове крутилась лишь одна мысль, что Адель и впрямь не простая деревенская девочка. Надо что-то придумать, да не думается ничего, ладно, вот дойдем до повозок, я залезу в свою, обернусь плащом и там, на месте, придумаю. Однако, когда мы дошли до лагеря, думать стало совсем некогда.
Крики и звон мечей я услышал задолго до того, как увидел нашу полянку. Прижавшись к костру, все сопровождение Грамаля отбивалось от наседавших простолюдинов с дубинами в руках. И пока одни из них дрались, другие яростно обыскивали повозки.
Я ткнул Грамаля носом в землю и, прорычав: «Лежи тут! Двинешься – прирежу!» – бросился на выручку. Геройски погибнуть – лучший выход из ситуации.
Меня не замечали, и я успел вспороть брюхо одному из нападавших. Второй высунул из повозки морду и осел, меч вошел в него почти по рукоять и никак не желал выходить обратно. Пришлось бросить оружие, чтобы уклониться от еще одного засранца.
Неопытен он был и слишком надеялся на свою силу. Удар-то был великолепен, но меня там уже не было. Я врезал ему в бок. Он хрюкнул, выпустил дубину и оказался в моих руках. Ухватив его за волосы, я несколько раз врезал его мордой о край повозки и с голыми руками кинулся к остальным. Герой я или нет?
Страшен, должно быть, был я в ту минуту. Завидев меня, лесные братья бросились врассыпную. Двоих успели достать, остальные скрылись в темноте.
– Ты где был? – накинулся на меня Холодок.
– Грамаля срать водил, чтоб повозку не изгадил. Это кто был?
– Хрен его знает, мы имен не спрашивали. Налетели из темноты. – Холодок брезгливо разглядывал рану на руке. – Суки, зацепили-таки. Горгона сразу насмерть, Трефа уже тут прирезали, остальные живы?
– Живы, – ответил кто-то, – но не целы.
– Ладно, это все потом. Грамаль где?
– Там, в кустах.
Куда девалась моя уверенность?
Чертов старикан наверняка смылся под шумок. Едва дыша, я поплелся туда, где оставил его, и с облегчением вздохнул, увидев в той же позе на том же месте.
Не рассчитал я сил, слишком сильно ткнул его мордой в землю. От удара он вырубился. Тащи его теперь на себе. До утра никто, кроме него, глаз не сомкнул. Мы насчитали одиннадцать трупов и одного живого, но едва вменяемого, с месивом вместо лица.
И с этим я перестарался. То ли сила во мне завелась, то ли дури слишком много. Толку с него не было, он и дышал-то через раз, куда там говорить.
Валет горевал над трупом брата, его не тревожили. Из пятерых братьев, некогда подписавших контракты, в живых остались только он и Бубновый. Двоих я не знал, они погибли еще до моей вербовки. Теперь Треф унес секрет погодной приметы в могилу, а небо над нами просветлело и осыпалось звездами.
– Скоро ляжет снег, – не обращаясь ни к кому, замогильным голосом произнес Холодок.
Утром Валета насильно усадили в повозку и двинулись дальше. На краю поляны остались два холмика и камни с именами умерших. Когда закончим все дела, вернемся и откопаем их, а сгоревший остов так и непочиненной телеги будет нам маячком.
Ну что за хреновая штука жизнь. Сперва нас поливал дождь, теперь жарило солнце. Оно пекло так, что во фляжках закипала вода. И не было от него никакого спасения.
Так уж устроен человек. Не угодишь на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128