– Расскажи о своей семье.
Он смерил ее таким ледяным взглядом, что она пожалела о своей просьбе. Никогда еще она не видела таких пустых, почти мертвых, глаз.
– Зачем? Что тебе нужно от моей семьи?
– Ничего, – растерянно промямлила она, не понимая причины его злости. – Просто я хотела немного узнать о тебе. Мне интересно, что твои родители сделали такого, чем подтолкнули тебя на такую жизнь.
– Я сам выбрал эту жизнь, – сухо ответил Джино, – они здесь ни при чем.
Он подумал, что было бы несправедливо кого-то винить в своих поступках. В том, что он делает, не было вины ни членов его семьи, ни трагического стечения обстоятельств. Он вспомнил животный страх в потемневших от ужаса глазах толстого телеведущего, которого недавно поджарил на металлической решетке в церкви. Кто его вынудил сделать это? Никто. Он сам решился на этот поступок, причем сделал это вполне сознательно и с вполне определенной целью. Словом, он поступил так же сознательно, как и двадцать лет назад, когда впервые содрал шкуру с живой кошки. Темные семена зла зародились в его душе самостоятельно, а люди лишь обильно орошали их и взращивали.
Джино вспомнил, как часами простаивал в церквах, рассматривая сцены мученической смерти христианских святых. Как хотелось ему услышать слова, срывающиеся с их обескровленных губ! Они стойко принимали удары судьбы, но при этом хотели сказать людям что-то чрезвычайно важное, пророческое. Но это были святые, а Артуро Валена, находясь в агонии, произносил лишь проклятия. Примерно так же вела себя и Алисия Ваккарини – она плакала, умоляла о пощаде и не испытывала абсолютно никаких возвышенных чувств. Он вспомнил англичанина, которому перерезал горло в церкви на острове Тибр: тот издавал лишь хриплые звуки, обливаясь кровью. Джино долго пытался расшифровать значение этих звуков, но так и не смог. А жена Ринальди вообще оказалась настолько глупой, что не поняла истинной сути происходящего.
Джино вдруг осознал, что действовал не один. Все это организовал Ханрахан. Именно ирландец своими рассказами подтолкнул его к расправе над этими людьми. Его сиплый голос все время звучал в ушах Джино. Только с полицейскими вышла осечка. Конечно, Ханрахан ни за что на свете не санкционировал бы этот поступок, так как знал пределы своих возможностей.
– Джино, чем ты занимаешься? – продолжала допытываться Ирена. – Что ты делаешь, когда уходишь из этой комнаты? Кто ты, Джино?
Он недовольно посмотрел на нее и подумал, что эта девочка и так уже знает слишком много, чтобы чувствовать себя в полной безопасности.
– Не задавай глупых вопросов.
– Но я хочу знать, – взмолилась она.
Он закрыл глаза и подумал, как было бы хорошо, кабы ее не было здесь. Возмездие близко, и ему очень не хочется, чтобы она пострадала из-за него. К тому же ее манера обращаться с ним и ее слова о том, что она ощущает его внутри и мечтает о ребенке, – все это не сулит ей ничего хорошего. Да и ему тоже. Для него эта связь должна была быть мимолетной, одним из случайных эпизодов сумбурной жизни, а получилось нечто похожее на мистическое прозрение, случившееся с ним позади алтаря в церкви Святого Лоренцо. Это лишало его воли и угрожало его решимости довести дело до конца, весь внешний мир становился для него каким-то другим, не таким, каким он представлял его раньше.
Джино встал с дивана, подошел к сумке, достал пистолет и протянул ей.
– Я приношу избавление всем тем людям, которые того заслуживают, – угрюмо ответил он.
Ее симпатичное личико перекосилось от страха. Она взяла пистолет и чуть не уронила на пол: тонкие пальцы отказались сжать оружие. Джино видел, что Ирена до смерти напугана, но в то же самое время ему показалось, что она хорошо знает, как обращаться с пистолетом. Возможно, у нее имелся кое-какой опыт в этом деле.
– Зачем ты это делаешь? – тихо спросила она, возвращая ему оружие.
– Я уже сказал тебе, – недовольно поморщился Джино. – Потому что они заслужили это. Потому что их грехи невыносимы и требуют искупления.
Тут он опять подумал об убитых им полицейских: они расстались с жизнью только потому, что оказались у него на пути.
Ирена захныкала, как ребенок, и принялась тереть глаза тыльной стороной ладони.
– Джино, давай уедем отсюда. Мы можем бросить все, убежать и начать новую жизнь.
– Куда? – снисходительно ухмыльнулся он.
– Куда-нибудь, – пролепетала она сквозь слезы. – Побережье большое. В Римини, например, говорят, очень красиво.
Джино представил бескрайнее море и землю, каждую минуту омываемую голубыми волнами.
– Да, это было бы неплохо.
Он убрал пистолет в сумку и достал белый конверт, набитый купюрами. Отсчитав себе немного, он положил деньги в карман, а конверт протянул ей. Ирена машинально взяла конверт.
– Я еще не закончил свои дела, – тихо сказал Джино. – Надо еще кое-что сделать. – Он наклонился к ней и поцеловал в лоб, удивившись неожиданному приливу нежности. – Тебе надо уехать отсюда, и как можно быстрее. У тебя есть пара дней, не больше. Поедешь в Римини и будешь ждать меня на берегу. Я найду тебя там.
Ирена свесила голову на обнаженную грудь. В этот момент Джино очень хотелось верить, что она вовсе не испытывает к нему тех чувств, о которых так красиво говорила несколько минут назад. «Ты – дверь дьявола», – снова вспомнил он пророческие слова Тертуллиана. Да, старик прав, и ему надо верить, а иначе перестанешь быть тем самым Джино Фоссе, которым привык быть за последние годы. Иначе просто не сможешь завершить свою миссию, выполнить свой долг. Джино вспомнил крысиный писк за алтарем церкви Сан-Лоренцо. Да, у него просто нет другого выбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139