- Ничего, - сказал я, судорожно напрягаясь, чтобы успокоиться. - Просто я рад за тебя, дурак.
Он неловко отряхивался, не глядя на меня. Лицо его побагровело. Стыдно стало, что забыл поблагодарить.
- Понимаешь, - забормотал он, не зная куда девать глаза и руки. - Мы с Женькой решили, что ты будешь самый дорогой гость на новоселье.
- Ладно-ладно, что-что, а новоселье я отпраздную, - я расхохотался. Все, что еще мучило и пугало, вышло вместе со слезами. - А теперь, Григорий Львович, вернемся к нашим баранам. Я имею в виду членов коллегии, которые будут бодать нас на обсуждении доклада. Вот тебе данные по другим отделам, обобщи все за меня. Боюсь, мне некогда будет этим заниматься.
- Новое срочное задание? - догадался он.
- Вот именно. Новое задание, и даже срочное. Только вот срок неопределенный.
Затем я вызвал по одному начальников отделов, распихал им все дела, входящие в их компетенцию, и остаток дня провел в праздном ничегонеделании, размышляя, зайти или не зайти к Тане.
Мы встречались каждый день. Я приходил к ней домой, и она была рада. Мы всегда сидели в ее комнате, не заходя в остальные, пили кофе, смотрели телевизор, если было что смотреть, неторопливо переговаривались. Того, что произошло когда-то на кухне, больше не повторялось. Мы, словно по взаимному уговору, делали вид, что забыли об этом. Но все равно меня охватывало теплое чувство домашнего уюта, чувство семьи. Я уже упоминал, что в моей холостяцкой квартире бывали женщины, здоровый мужчина без этого не обойдется. Но их посещения вносили струю чего-то скороспелого, недозволенного, чуть ли не ворованного. О том, как было у нас с женой, не хотелось и вспоминать. А у Тани было совсем другое. Если бы Борис мог видеть нас, он бы решил, что его план осуществляется... Но сегодня я не пойду к ней. Сегодня мне нужна вся моя воля.
Разумеется, я не выдержал и позвонил ей в институт перед концом работы. Хоть голос ее услышать. Но какой-то стариковский фальцет ворчливо сообщил, что Татьяна Вениаминовна находится на теоретической конференции.
Ну и ладно. Так даже лучше. Я вышел из министерства, помахал группе сотрудников, украдкой, по одному, просачивающихся в "Рыбную", и, не заходя домой, отправился на Петровку.
- Пропуск для вас выписан, - сообщил дежурный в окошечке.
Значит, майор ждал меня. Головастый мужик, все рассчитал.
Я начал медленно подниматься по лестнице. Каждый шаг будто год - один, другой, третий... Брр, не стоит считать. Вот и эта дверь, ничем не примечательная, похожая на десятки других в коридоре. И однако за ней Начинается новая жизнь... или существование? Я поднял руку, чужую, тяжелую, будто из чугуна. Постучал.
- Входите, входите, Юрий Дмитриевич, - благожелательно закивал майор из-за стола. - Присядьте пока на диванчик. Я быстренько закончу одно дельце, и мы с удовольствием побеседуем.
"Кто с удовольствием, а кто и нет", - подумал я, забиваясь в угол дивана.
Майор кончил писать и блаженно откинулся.
- Вы небось думаете, когда читаете про сыщиков, что они всю дорогу только тем и занимаются, что бегают за преступниками. Бешеная гонка на автомобилях, из пистолетов пиф-паф... Знаю, что не думаете, в детективах теперь наша деятельность отражена более-менее реалистично. И все равно вы не представляете, сколько у нас писанины. Побольше, чем у вас в министерстве, честное слово, и мыши у нас тоже водятся. И ведь не за себя приходится писать - за других. Вот полюбуйтесь, какой эпистолярий я сотворил.
Он перебросил мне лист бумаги и с любопытством следил за выражением моего лица. Я физически ощущал его взгляд и с неожиданным злорадством удержал невозмутимость, хотя это было написанное от моего имени признание в убийстве Гудимова.
- Если подпишите, будет явка с повинной, - сказал майор.
- А если не подпишу?
Он пожал плечами.
- Зачем же вы тогда явились? Вы же знали, что я не буду арестовывать Левину.
- А все-таки: если не подпишу?
- Тогда придется вас изобличать.
- Сумеете ли?
- Нет! - Этот неожиданный ответ заставил меня вздрогнуть. - Представьте себе, Юрий Дмитриевич, не сумею. И никто не сумеет. Чисто вы провели это дело. Бывает такое везение у дилетантов: ни единой зацепки не оставляют. Мелькнула у меня идея тогда на квартире: подвести вас к трупу, гаркнуть: "Признавайся, мерзавец!" Кстати, мой коллега за стенкой так бы и поступил. В двадцать четыре часа отписался бы по вашему делу, быстренько передал бы вас следователю прокуратуры, а если бы и тот такой же дуболом попался, было бы вам совсем плохо: загремели бы на косвенных на всю катушку... Что делать, у нас, как и везде, разные люди работают. Для меня важен весь комплекс - кто убил, за что убил, как созрел для этого. Важно понять человека. Может, есть в нем что-то такое, ради чего стоит и на риск пойти. Посмотрел я тогда на вас у трупа и понял: зациклились вы, не признаетесь. А сказав срарy "нет", будете стоять до конца: совестливый вы человек, неудобно вам от своего слова отказываться. Вот и решил я дать вам время одуматься и этим лет пять свободы сберечь. Более того, ведь я ради вас на служебное нарушение пошел. И других уговорил. Не должен я ваше дело расследовать это обязанность следователя прокуратуры. Он, кстати, и расследует потихоньку... И будут еще у вас с ним долгие разговоры. И не такие уж неприятные: он ведь человек моей школы, когда-то моим учеником был. Потому и отступил пока что в тень, с молчаливого неодобрения начальства. И ожидают нас с ним теперь большие неприятности, потому как нет против вас улик. Я знаю, что вы убили, и вы знаете, что я это знаю. И суд лишит вас свободы: сумеет следователь написать убедительное обвинительное заключение, докажет вашу вину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36