Если он покрывал убийцу все эти годы, значит, он во многом ответствен за трагедию Броков.
— Мы не знаем, покрывал ли он кого-то, — сказал Келли. — Он хотел, чтобы все улеглось. Ему через пару месяцев исполнится семьдесят девять. Вы видели его сегодня вечером: годы почти ничего с ним не сделали, по крайней мере, ничего, что может заметить сторонний наблюдатель. Он все еще может взять автомобиль за бампер и вытащить его из лужи. Дух его так же молод, как пятьдесят лет назад. Он одинокий человек. Большинство творческих людей одиноки, как мне кажется. Живопись — его жизнь. Он будет яростно отбиваться от всего, что может помешать его работе. Я думаю, он понимает, что его время на исходе. Он даже не взглянул ни на одну женщину после смерти жены, а она умерла задолго до того, как он сюда приехал. Он не осуждает нравы нью-маверикской колонии, но сам никогда так не поступал.
— Он не осуждает и поведение Лоры, — сказал я.
— Понаблюдайте, как он смотрит на нее, — ответил Келли, — или когда о ней говорят. Посмотрите ему в глаза, когда произносят имя Лора. Они превращаются в глубокие, черные озера печали.
— Но он никогда не вмешивался в ее жизнь?
— Если и пытался, — ответил Келли, — его постигла неудача. — Он повернулся к дому. — Если мы хотим добиться от него поддержки, нам придется принять ее в том виде, в каком нам ее предложат.
— Я не в настроении играть в поддавки, даже с Господом Богом! — злобно огрызнулся я.
Мне внезапно привиделись Эд Брок, бессмысленно тянущийся к солнцу в своем инвалидном кресле в саду; раскаленный добела крематорий, в который превратился его дом; оцепеневшая от ужаса Гарриет, тупо глядящая на меня, как на чужого. Теперь мне стало наплевать, что кому-то будет больно. Мне стало наплевать, какие секреты унес с собой в могилу Джон Уиллард. Лично я снял перчатки и надел кастет.

Гостиная в доме Роджера Марча была не меньше тридцати квадратных футов, с камином, отделанным булыжником и полностью занимающим одну стену. Северная стена служила окном студии, а две боковые — плотно увешаны картинами, словно в художественной галерее. Но книг не было — кроме нескольких валявшихся на большом круглом столе в центре.
В ответ на наш стук последовало приглашение, произнесенное гудящим басом, и мы с Келли вошли. Роджер Марч был один. Он возился с обугленной трубкой и голубой жестянкой трубочного табака. В первый момент при виде этого белобородого великана вся моя воинственность слетела с меня. Потом я чуть не рассмеялся, осознав, что я словно вернулся в свои пять лет, к детской картинке великого Господа Иеговы, беседующего с Моисеем на горе. Таково было обаяние его личности.
— Новости есть? — спросил он Келли.
— Пока еще нельзя обследовать останки дома, сэр, — ответил Келли. Это «сэр» выскочило у него легко и автоматически. Мы были похожи на двух детей, которых вызвали к директору школы. Я понял, что, если дальше так пойдет, хозяином ситуации окажется Марч.
— Никаких сомнений в том, что это был поджог?
— Никаких, сэр, — откликнулся Келли.
— Черт! — прогудел его голос. Он чиркнул старомодной каминной спичкой о ноготь, потом поднес огонек к трубке. — Как вы предполагаете действовать дальше, Келли?
— Завтра у меня заберут это дело, сэр, — сказал Келли ровным голосом. — Мне не удалось поймать убийцу, остававшегося на свободе очень, очень долгое время. Мои непосредственные начальники сядут мне на загривок, и этим займутся все, кому не лень, в окружной полиции.
— И начнут ползать вокруг, словно мухи, черт их побери! — бросил Марч.
У меня лопнуло терпение.
— А вы бы предпочли, чтобы все оставалось шито-крыто, и не важно, кто при этом может пострадать, не так ли, мистер Марч? — спросил я.
Он посмотрел на меня так, словно никогда раньше не видел. Я почти чувствовал, как он пытается найти способ убрать меня с дороги, как досадную помеху.
— Настало время ответить на некоторые вопросы, Марч, — и вам, и вашему зятю, и дочке. Где они?
Глубоко посаженные глаза гневно блеснули.
— У вас ведь нет никаких законных полномочий, не так ли, Геррик? Вы служите в аппарате окружного прокурора другого штата.
— Давайте внесем ясность, — сказал я. — Я не представляю город Нью-Йорк. Я в отпуске и выступаю как адвокат миссис Брок. А она может предъявить колонии несколько исков, после которых та прекратит свое существование. Если нам не удастся выяснить правду, и при этом достаточно быстро, мы их предъявим. Такова моя юридически законная позиция.
Марч попытался испепелить меня взглядом, но не смог.
— Вы считаете, что я все эти годы укрывал убийцу и собираюсь делать это и впредь? — спросил он угрожающе тихо.
— Мне известно, что вы долгое время отказывались предпринимать хоть что-нибудь, чтобы найти убийцу Джона Уилларда, и по сей день ничего не было бы сделано, если б не Пенни.
— Вам нравится то, чего она добилась? — осведомился Марч.
— Нет, но ее нельзя в этом обвинить. А вот тот, кто пытался скрывать правду все эти годы, — даже если это вы, — сегодня может лечь спать с приятным чувством, что он оказался соучастником убийства Эда Брока.
— Даже если это я, — повторил он. — Вижу, что вы умеете, как дошлый юрист, избегать прямого обвинения, Геррик. — Он положил трубку на стол и на мгновение отвернулся, стараясь собраться с мыслями. — Единственное, что необходимо для существования подобного сообщества, мистер Геррик, — это покой, — начал он. — Покой, чтобы можно было работать, не отвлекаясь. Уже почти три месяца мы не знаем покоя — с тех пор, как Пенни привезла сюда Эда Брока разрывать старые могилы. Нас сводит с ума не имеющее значения, но тем не менее загадочное прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54