Мать моей жены – американка. Жульет проводила здесь гораздо больше времени, чем я. Возможно, она и знала Кардью, хотя мне об этом неизвестно, – его глаза сузились. – Он молод?
– Через месяц ему исполнилось бы восемьдесят, – ответил Шамбрэн.
Напряжение разом покинуло Жирара. Какой же он ревнивец, подумал я.
– Мы с женой провели вечер в компании месье Делакру, посла Франции. Были на концерте в Центре Линкольна, а затем поехали в ночной клуб. В отель вернулись примерно полчаса назад, – его серые глаза остановились на мне. – Мне кажется, мистер Хаскелл видел, как мы вошли.
Похоже, он ничего не упускал.
– Мы не интересуемся вашим алиби, месье, – заверил его Шамбрэн и рассказал об участии Кардью в предстоящей встрече Бернарделя, в том числе и о том, как старик предлагал рассадить гостей. Жирар слушал с каменным лицом.
– Но я уже дал понять месье Лакосту, секретарю посольства, что мы с женой не считаем необходимым нарушать этикет из-за личных отношений.
– Не в этом суть, месье, – покачал головой Шамбрэн. – Что мог узнать мистер Кардью об одном из вас настолько важное, что его тут же убили?
– Мне кажется, вы торопитесь с выводами, – возразил Жирар. – Где доказательства, что его убили именно по этой причине? Его мог убить тот же вор, что, по вашим словам, побывал у нас в номере. Мне неизвестны какие-либо секреты, связанные с моей женой, мною или кем-то еще, кто будет сидеть за столом посла на званом вечере в честь месье Бернарделя.
– Мы хотели бы узнать у вашей жены, знает ли она Кардью, – вмешался Харди.
– Повторяю, моя жена плохо себя чувствует. Она уже легла. Прошедший день утомил ее. Позвольте мне выяснить, знакома ли она с Кардью. Если да, то уверен, что она найдет в себе силы ответить на ваши вопросы. Если нет, я попрошу вас оставить ее в покое, по крайней мере до утра.
– Хорошо, – согласился Харди.
Жирар снял трубку телефона на столе Шамбрэна и попросил телефонистку соединить его со своим номером. Его грубый голос внезапно стал мягким и нежным. С женой он говорил по-французски, в голосе слышалась искренняя озабоченность.
Он упомянул фамилию Кардью. Затем положил трубку на рычаг.
– Моя жена никогда не слышала о Мюррее Кардью и ничем не может вам помочь.
– Тогда, если вы не возражаете, мы поговорим с ней утром, – принял решение Харди.
Едва он произнес эти слова, как открылась дверь, и в кабинет вошли Джерри Додд и Диггер Салливан.
– Мистер Салливан только сейчас появился в отеле, и я сразу попросил его… – Додд осекся, увидев Жирара.
Жирар и Салливан смотрели друг на друга. Салливан побледнел. Лицо Жирара, наоборот, стало пунцовым от злости.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но сдержался, двинулся к двери и остановился перед Салливаном.
– Предупреждаю вас, – его голос дрожал, – держитесь от нее подальше.
Глава 5
Жирар ушел, хлопнув дверью, а в кабинете повисла тяжелая тишина. Диггер Салливан полез в карман смокинга за пачкой сигарет. Его губы изогнулись в сухой улыбке.
– Да, неприятная встреча, – он чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся, прошел к столу Шамбрэна. – Я потрясен тем, что рассказал мне Додд. Бедный Кардью. Я хорошо знал его, хотя близко мы не сходились. Он долго жил за границей, – улыбка стала шире. – Сойтись близко мы и не могли, потому что мой отец был сыном ирландского революционера, мать – актрисой, ее папаша продавал гвозди и шурупы. С точки зрения Кардью, я принадлежал к простолюдинам. Да и об актрисах он был не слишком высокого мнения. Всегда щедрый, остроумный, хотя о многом предпочитал не говорить, зная, что подобные сведения тут же попадут в колонки светской хроники и причинят кому-то вред… Мне он нравился. И я пришел сказать, что не убивал его. Но алиби у меня нет. Во всяком случае, сейчас.
– Как это? – удивился Харди.
Диггер коротко взглянул на меня.
– Видите ли, я испытал потрясение… около шести вечера.
Мне хотелось побыть одному, подумать. Я сел в машину – в гараже отеля подтвердят мои слова – и поехал за город, в Коннектикут. Нигде не останавливался, ни с кем не говорил.
Но машина у меня заметная. Белый «феррари», спортивная модель. Ее наверняка видели на автостраде.
– Пока меня не интересует ваше алиби, – заметил Харди.
Шамбрэн вновь пересказал историю с рассаживанием гостей.
Диггер слушал внимательно, нахмурившись, не упуская ни единого слова.
– Когда я впервые услышал о возникших затруднениях, то сам предложил сесть за любой другой стол. Я вообще не хотел идти на этот чертов ужин и вчера вечером позвонил Бернарделю в Париж, но он заявил, что тогда я окажусь в еще более щекотливом положении, чем теперь.
– Почему? – спросил Харди.
– Мой дорогой друг, очень многие, в том числе и Жульет Жирар, думают, что ее отца убил я. Если не покажусь на торжественной встрече, кое-кто решит, что я струсил. Это меня как раз не волнует, но мое отсутствие могут расценить и так, будто Поль Бернардель попросил меня не приходить. А он этого не хочет. Не в его интересах давать повод к разговорам о том, что он, мол, изменил свое отношение ко мне. Как говорится, куда ни кинь – все клин.
– И вы не представляете себе, о чем Мюррей Кардью хотел поговорить с Шамбрэном?
– Не имею ни малейшего понятия. Вы думаете, его убили, чтобы заткнуть ему рот?
– Вполне возможно.
Глаза Диггера сузились.
– Да, возможно, – повторил он.
– Значит, вы ничем не можете нам помочь?
– Сейчас нет, лейтенант, – у Салливана дернулась щека. – Я хотел бы помочь. Мюррей имел полное право умереть своей смертью. Он никогда и мухи не обидел.
Харди покачал головой. Ни одной ниточки, за которую можно было бы ухватиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47