ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Но я прикинулся глухим. Я изопью чашу страданий до дна! Любая неосторожность может навести полицию на твой след. Чернец вел здесь постоянную переписку с нужными ему людьми.
Мои допросы идут по кругу; господин Ролан не отступает от своей версии. Я не говорю, что он ее придумал, учти это, потому что мое уважение к его характеру возросло; но он, несомненно, находится в роковом плену видимых поверхностных доказательств; он их группирует, он их упрочивает, он их подкрепляет, а когда из цепи этих доказательств выпадает какое-то звено, он пытается его восстановить. Бывают часы, когда я бесстрастно наблюдаю за этой работой. Высокий уровень любого искусства достигается с помощью долгой практики – а здесь налицо истинное искусство.
Но я печален. Может быть, это только временное состояние, и завтра ко мне возвратится мужество…
5 июля. Вчера я ничего не написал. Я все тебе сказал. Меня снова мучает лихорадка. Ко мне прислали врача. Он рекомендовал дать мне бордосского вина и жареного мяса. Луи досадует на меня: я ничего не ем и не пью.
Сегодня утром прошел дождь, и я почувствовал слабый запах мокрой листвы, который проник ко мне через окно. Ты любила этот аромат и выходила на порог нашего дома, чтобы полюбоваться каплями дождя, сверкавшими на листьях лип. Шел ли дождь там, где ты находишься? И думала ли ты в это время обо мне? Я страдаю.
14 июля. Я не думаю, что жизни моей угрожала опасность, но болезнь приковала меня к постели. Тюремный врач приходил ко мне по три раза на дню. Господин Ролан ясно дал мне понять, что верит в свою непогрешимость как в Господа Бога. Сомнение он воспринял бы как нечто противоестественное; он боится сомнений.
Сегодня я в первый раз поднялся с постели. Во время болезни я отчетливо слышал этот глухой звук, который доносится из-за стены. Разговорить добряка Луи было нетрудно. Обитателем соседней камеры оказался некий Ламбэр – кабатчик из тупика Сен-Клод, который обвиняется в убийстве и вскоре должен предстать перед судом – тогда же, когда и я. Мне кажется, что бывают моменты лихорадочного состояния, когда мозг работает удивительно четко. Именно такое состояние, я уверен, называют исступлением. Конечно, не лихорадка является источником идей, но она помогает им вызреть и принять законченную форму.
На одном из последних допросов у меня мелькнула мысль, что достаточно смелый человек может использовать в своих интересах то фатальное юридическое требование, которое заключено в формулировке «нужен виновник» и которое перерастает в конце концов в аксиому «нужен только один виновник». Я затрудняюсь сказать, какие именно слова господина Ролана натолкнули меня на эту мысль. Впрочем, нет, припоминаю! Господин Ролан произнес с пренебрежительным сожалением:
– Чтобы принять вашу систему защиты, нужно представить себе человека или, скорее, демона, доводящего коварство до пределов гениальности и уже в момент совершения преступления думающего о том, каким образом направить следствие по ложному пути. – «А возможно ли такое?» – спросил я себя, пораженный этой идеей. Ответ был отрицательным. Зачатками такой предусмотрительности обладает каждый злоумышленник. Скрываясь, он, как дикий зверь, убегающий от охотников, инстинктивно старается запутать следы…
И удивительно, как четко и ясно воспроизводит сейчас моя память слова судебного чиновника. Он добавил:
– Но это чисто теоретическое умозаключение, а в данном случае нужно было бы сделать серьезную уступку невозможному, то есть отойти от очевидных фактов. Так, воображаемый виновник должен был бы не только составить свой план грабежа, хитроумный, как в настоящих романах, но и осуществить его таким образом, чтобы используемое орудие преступления указывало именно на вас, человека невиновного, и чтобы сразу же по предъявлении обвинения следствие располагало бы серией убедительных улик.
Господин Ролан остановился и пожал плечами.
– И тем не менее, – продолжал он, предупреждая мой ответ, – мы никогда не признаем права подменять реальное расследование теоретическими рассуждениями. Наше расследование намного опередило ваши подозрения. Есть два человека… это если забыть на миг о том положении, в котором вы находитесь как лицо, в моральном, так сказать, плане схваченное на месте преступления – настолько уличают вас все обстоятельства дела… так вот, есть два человека, которых мы можем подозревать. Мы ничем не располагаем против них, кроме некоторых совпадений. Оставляя в стороне тот факт, что ваша виновность их оправдывает, и во избежание логических ошибок мы рассмотрели их поведение с юридической точки зрения. Первое, наиболее важное лицо – коммивояжер, продавший ящик господину Банселлю, не был в Кане во время совершения преступления; господин полицейский комиссар лично засвидетельствовал его алиби. Второе лицо – нуждающийся молодой человек, ищущий работу; он попросил пристанища на одну ночь у того же полицейского чиновника, что исключает его участие в ночном ограблении… Теперь вы видите разницу, Андреа Мэйнотти: в то время как ваша жена исчезла, словно растворившись в воздухе, чтобы скрыться от нас, другое лицо под своим настоящим именем отправилось в Париж, где оно проживает опять-таки под своим настоящим именем в скромных, почти стесненных условиях. Это лицо, уверяю вас – а я знаю, о чем говорю, – не увезло отсюда четырехсот тысяч франков… Впрочем, поймите: мы – не суд и не жюри, мы следователи, а судьи у вас еще будут.
Вот и все. И именно тогда у меня возникла мысль, которая потом утвердилась и превратилась в какое-то болезненное наваждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Мои допросы идут по кругу; господин Ролан не отступает от своей версии. Я не говорю, что он ее придумал, учти это, потому что мое уважение к его характеру возросло; но он, несомненно, находится в роковом плену видимых поверхностных доказательств; он их группирует, он их упрочивает, он их подкрепляет, а когда из цепи этих доказательств выпадает какое-то звено, он пытается его восстановить. Бывают часы, когда я бесстрастно наблюдаю за этой работой. Высокий уровень любого искусства достигается с помощью долгой практики – а здесь налицо истинное искусство.
Но я печален. Может быть, это только временное состояние, и завтра ко мне возвратится мужество…
5 июля. Вчера я ничего не написал. Я все тебе сказал. Меня снова мучает лихорадка. Ко мне прислали врача. Он рекомендовал дать мне бордосского вина и жареного мяса. Луи досадует на меня: я ничего не ем и не пью.
Сегодня утром прошел дождь, и я почувствовал слабый запах мокрой листвы, который проник ко мне через окно. Ты любила этот аромат и выходила на порог нашего дома, чтобы полюбоваться каплями дождя, сверкавшими на листьях лип. Шел ли дождь там, где ты находишься? И думала ли ты в это время обо мне? Я страдаю.
14 июля. Я не думаю, что жизни моей угрожала опасность, но болезнь приковала меня к постели. Тюремный врач приходил ко мне по три раза на дню. Господин Ролан ясно дал мне понять, что верит в свою непогрешимость как в Господа Бога. Сомнение он воспринял бы как нечто противоестественное; он боится сомнений.
Сегодня я в первый раз поднялся с постели. Во время болезни я отчетливо слышал этот глухой звук, который доносится из-за стены. Разговорить добряка Луи было нетрудно. Обитателем соседней камеры оказался некий Ламбэр – кабатчик из тупика Сен-Клод, который обвиняется в убийстве и вскоре должен предстать перед судом – тогда же, когда и я. Мне кажется, что бывают моменты лихорадочного состояния, когда мозг работает удивительно четко. Именно такое состояние, я уверен, называют исступлением. Конечно, не лихорадка является источником идей, но она помогает им вызреть и принять законченную форму.
На одном из последних допросов у меня мелькнула мысль, что достаточно смелый человек может использовать в своих интересах то фатальное юридическое требование, которое заключено в формулировке «нужен виновник» и которое перерастает в конце концов в аксиому «нужен только один виновник». Я затрудняюсь сказать, какие именно слова господина Ролана натолкнули меня на эту мысль. Впрочем, нет, припоминаю! Господин Ролан произнес с пренебрежительным сожалением:
– Чтобы принять вашу систему защиты, нужно представить себе человека или, скорее, демона, доводящего коварство до пределов гениальности и уже в момент совершения преступления думающего о том, каким образом направить следствие по ложному пути. – «А возможно ли такое?» – спросил я себя, пораженный этой идеей. Ответ был отрицательным. Зачатками такой предусмотрительности обладает каждый злоумышленник. Скрываясь, он, как дикий зверь, убегающий от охотников, инстинктивно старается запутать следы…
И удивительно, как четко и ясно воспроизводит сейчас моя память слова судебного чиновника. Он добавил:
– Но это чисто теоретическое умозаключение, а в данном случае нужно было бы сделать серьезную уступку невозможному, то есть отойти от очевидных фактов. Так, воображаемый виновник должен был бы не только составить свой план грабежа, хитроумный, как в настоящих романах, но и осуществить его таким образом, чтобы используемое орудие преступления указывало именно на вас, человека невиновного, и чтобы сразу же по предъявлении обвинения следствие располагало бы серией убедительных улик.
Господин Ролан остановился и пожал плечами.
– И тем не менее, – продолжал он, предупреждая мой ответ, – мы никогда не признаем права подменять реальное расследование теоретическими рассуждениями. Наше расследование намного опередило ваши подозрения. Есть два человека… это если забыть на миг о том положении, в котором вы находитесь как лицо, в моральном, так сказать, плане схваченное на месте преступления – настолько уличают вас все обстоятельства дела… так вот, есть два человека, которых мы можем подозревать. Мы ничем не располагаем против них, кроме некоторых совпадений. Оставляя в стороне тот факт, что ваша виновность их оправдывает, и во избежание логических ошибок мы рассмотрели их поведение с юридической точки зрения. Первое, наиболее важное лицо – коммивояжер, продавший ящик господину Банселлю, не был в Кане во время совершения преступления; господин полицейский комиссар лично засвидетельствовал его алиби. Второе лицо – нуждающийся молодой человек, ищущий работу; он попросил пристанища на одну ночь у того же полицейского чиновника, что исключает его участие в ночном ограблении… Теперь вы видите разницу, Андреа Мэйнотти: в то время как ваша жена исчезла, словно растворившись в воздухе, чтобы скрыться от нас, другое лицо под своим настоящим именем отправилось в Париж, где оно проживает опять-таки под своим настоящим именем в скромных, почти стесненных условиях. Это лицо, уверяю вас – а я знаю, о чем говорю, – не увезло отсюда четырехсот тысяч франков… Впрочем, поймите: мы – не суд и не жюри, мы следователи, а судьи у вас еще будут.
Вот и все. И именно тогда у меня возникла мысль, которая потом утвердилась и превратилась в какое-то болезненное наваждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204