Отчего же все вдруг разбежались?
Нита и Ролан стояли молча, в глубоком, почти торжественном волнении влюбленных, впервые оставшихся наедине.
Когда они снова заговорили, голоса их звучали иначе. Оба смутно чувствовали тот новый груз, что ложится на совесть человека, когда никто не видит его.
Сорвать роковой плод таинственного древа, заставивший Еву впервые покраснеть – смелость для этого нужна лишь тогда, когда дело происходит на глазах Строгого Хозяина. Страх учит бесстрашию, как школа – прогулам.
Тут обоих пронзила одна и та же мысль: сейчас сюда вернутся! Вернутся сонмища глаз, из которых состоит Общество, наш Строгий Хозяин!
Ролан поднес руку Ниты к губам и прильнул к ней в долгом благоговейном поцелуе.
Стена, отделявшая их от всех и почти пугавшая, теперь казалась слабой защитой; влюбленные отыскали самый дальний угол и загородились цветочной корзиной от двери, куда мог заглянуть Хозяин…
Они сели на козетку, самую дальнюю и мало освещенную. И под тяжестью их тел в лад с трепетом сердец запели пружины.
– Нита, я хочу видеть ваше лицо, – сказал Ролан.
Она тотчас сняла маску, и он узрел бледные черты, озаренные милой блуждающей улыбкой.
Ролан тоже сбросил маску.
Они исступленно смотрели друг на друга.
Мало кто помнит о таких минутах. Если автор их опишет, читатели скажут: «Все было совсем не так». И правда, память облекает безмолвный разговор душ в слова, а словам смысла этого разговора никак не вместить. Да и возможно ль передать язык богов обыденной речью? Куда точнее его выразит молчание!
Об этом писали в старину поэты, но вам смешны их простодушные песни. Они нашли верное слово, чтоб передать голос любви. Лошадь выражает любовь ржанием, воробей щебетом, человек – вздохами. Так говорили наши старинные поэты, у вас же, мой читатель, слово «вздохи» вызывает лишь ухмылку.
Ведь актеры на подмостках, потешая публику пародиями на любовь, вопят, машут руками, декламируют, изрыгают потоки слов и нравоучений. А нынешний читатель приучен смотреть на все через призму театра, как привык он к поддельному вину.
И в этом – самая, казалось бы, невероятная, самая неожиданная примета подступающей дряхлости мира, уже бессильного в своей близорукости разглядеть в зеркале собственное отражение. Миру смешны те, кому было даровано зрение и не нужны залитые слепящим светом фантасмагории, размалеванные яркими пятнами куклы. Глядя на таких кукол, люди протирают очки и говорят: «Черт возьми, да ведь это мои соседи и друзья! Я узнаю их, ведь они такие противные!»
Вопреки всему – влюбленный человек вздыхает! Это так же верно, как то, что голубь воркует, олень трубит, а лев ревет. И нет дела, что пошлые серенады истрепали это дивное слово…
Ролан и Нита вслушивались в волшебную речь своих сердец. В глазах девушки было томление; взор юноши пылал победным огнем… Их руки встретились и вновь соединились словно в брачном гимне, и все светила посылали им свои лучи, все цветы – благоухание, а в это время глас небесный, нисходивший из лучших миров, доносился до них нежными колыханиями вальса Карла Марии Вебера, вальса бездонного, словно грезы, которые лелеют и благословляют…
Ролан опустился на колени. Нита положила прекрасные руки на его кудри.
– Ролан, – после долгого молчания произнесла она, – почему вы грустны?
– У нас не должно быть секретов друг от друга, – потупившись, ответил Ролан.
– О, никаких! – вскричала Нита. – Да и что можно скрыть от собственного сердца?
Он привлек ее к себе и прошептал на ухо:
– Пожалейте меня. Вот уж несколько дней я чувствую, что вокруг меня плетется какой-то заговор. Много лет я не получал писем, а теперь пошли дюжинами. Нита, у меня есть враг, и враг настоящий, ровня мне. Вы знакомы с господином де Мальвуа?
– Конечно, – удивилась Нита. Ролан пристально посмотрел на нее.
– Это брат вашей лучшей подруги.
– Брат прекрасной девушки, которую люблю я, и которая горячо любит вас, – проговорила Нита, вздохнув. – Это мне следовало бы ревновать, кузен!
Она пыталась казаться веселой, но на сердце ее лежал камень.
– Нита, вы догадались, что я ревную! – совсем тихо произнес Ролан.
– Вы сами сказали… – начала она.
– Нет, – прервал Ролан, – я этого еще не говорил.
Она невольно нахмурилась.
Ролан с мольбой протянул к ней руки.
– Нита, я очень суеверен. Это беда всех, кто страдал от одиночества и много пережил. Не серчайте; если вам неприятен этот разговор, я перестану.
Нита улыбнулась.
– Вы совсем потеряли голову! – сказала она. – Напротив, продолжайте, вы делаетесь еще милее, когда открываются ваши недостатки. Не то я боялась бы вас.
– Я суеверен, – продолжал Ролан. – Мы должны были драться с господином Мальвуа…
– О, – воскликнула принцесса, – стоит двум мужчинам встретиться, как они сразу начинают драться! Я должна предупредить Розу!
– Господин Мальвуа, – продолжал Ролан, – человек чести, и, говорят, у него сердце истинного дворянина. Я встречался с ним прежде. Он хорош собой, он рыцарь. Ради всего святого, Нита, молю вас, поклянитесь, что господин Мальвуа никогда не позволил в отношении к вам хоть малейшей нескромности!
Нита покраснела. Возможно, в ней заговорила гордость.
– Клянусь, – сказала она, – я никогда никого не любила, кроме вас, Ролан, милый мой кузен.
– Я вас не о том спросил, Нита, – нахмурившись в свою очередь, сказал юноша.
Принцесса Эпстейн своенравно вскинула голову, но ее гнев тотчас улегся под обращенным на нее умоляющим взглядом.
Однако ответить она не успела: в коридорчике послышались торопливые шаги.
Ролан и Нита поспешно надели маски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159