Один за другим на площадку приходили сторожа и те, кто добровольно бегал к воротам. Привратники ничего подозрительного не заметили.
Лили подняла глаза: кто-то рядом с ней произнес имя Королевы-Малютки.
– Она спряталась, – ласково проговорила несчастная мать, – забралась в дупло дерева и устроила там себе гнездышко.
«Окаменелость» встала со скамьи и удалилась. Все видели, как сей почтенный старец на ходу вынул из кармана платок и вытер глаза.
Зрелище было на редкость трогательное. Медор со слезами в голосе воскликнул:
– Если сегодня мы не отыщем Королеву-Малютку, завтра она непременно умрет!
– Кто-нибудь знает женщину, которая крутила веревку? – внезапно спросил кто-то из толпы.
Мадам Нобле вздрогнула, а Медор прямо-таки подскочил.
– Так кто же она, кто? – раздалось со всех сторон. Человек, задавший вопрос, вышел на середину площадки и заявил:
– Ну и злюшее же у нее было лицо!
Один из ребятишек робко сказал:
– Она дала Королеве-Малютке кусочек яблочного сахара.
А другой добавил:
– Когда солдаты кинулись к женщинам, та старуха обняла Королеву-Малютку и протянула ей пряничного человечка. Королева-Малютка очень обрадовалась и попросила показать ей пансионеров.
Тремя ударами локтей Медор рассек толпу; со всех ног он рванулся на улицу Бюффон.
Один из сторожей записал приметы Королевы-Малютки и женщины, крутившей веревочку, а затем объяснил мадам Нобле, что ей надо делать, чтобы помочь полиции напасть на след ребенка.
– Запомните, – прибавил сторож, – пока вы не поймете, что нельзя сидеть, сложа руки, вам девочку не найти!
– Черт побери! – раздалось десятка два голосов. – Ну и странные же существа эти няньки!
– Но я же отвечаю и за других малышей… – извиняющимся тоном пробормотала мадам Нобле.
– А сама мать! Что за черт! Когда теряешь ребенка… – зашумела толпа.
Взгляд Лили случайно упал на одного из говоривших. У того кровь застыла в жилах, и он в страхе попятился.
– Должна вам сказать, – заявила толстая женщина, державшая на руках щенка, – у меня никогда не было детей, но если бы они у меня были, я бы никогда не доверила их какой-то прогулочнице!
– Ах! – в отчаянии воскликнула мадам Нобле. – Какой ущерб моему делу нанесет это похищение!
И бросив на Лили весьма недобрый взгляд, добавила:
– Ну давайте же, милочка, шевелитесь! На вашем месте я бы уже давно была у комиссара.
Но Лили не тронулась с места. Она откинула со лба волосы и тихо произнесла:
– Все эти люди прячут ее от меня… Я же хорошо знаю, что она не потерялась.
Однако в мозгу молодой женщины явно происходила напряженная работа: большие синие круги под глазами Лили стали более темными, хрупкое тело то и дело сотрясала дрожь.
Через несколько минут она с трудом поднялась и, шатаясь, двинулась вперед. Люди расступались, давая ей дорогу; не знаю, что произошло, но многим вдруг показалось, что теперь, когда рассудок молодой женщины окутался туманом, ее удивительная красота стала по-детски трогательной, и в эту минуту Лили напомнила всем пропавшую Королеву-Малютку.
– Как же она похожа на свою дочь! – прошептала мадам Нобле; слова ее были подхвачены сотней приглушенных голосов.
В Париже занимательное зрелище может родиться даже на пустом месте. Однако сегодняшний спектакль был весьма необычным и не имел совершенно ничего общего с разными дурацкими сценами. Не было ни жуткого шума, ни плача, ни крика, но все, кому довелось присутствовать при разыгравшейся трагедии, покидали место действия в состоянии мрачном и подавленном. С той минуты, как Лили поднялась со своей скамьи, в глазах оставшихся зрителей вспыхнуло горькое любопытство.
Те, кто знал Королеву-Малютку, без устали рассказывали, какой она была красивой, веселой и ласковой, и как радостно было наблюдать за ней, когда она играла с другими детьми, казавшимися ее верными подданными.
Разумеется, Лили ничего не слышала. Она шла, стараясь ступать как можно тише, словно собиралась застать кого-то врасплох. Ее бескровные губы кривились в улыбке, горькой – и в то же время шутовской.
Я уже говорил и теперь хочу только повторить: зрелище было душераздирающим и совершенно не походило на обычные уличные сценки.
Лили ушла недалеко. Остановившись у первого же дерева, оказавшегося у нее на пути, она утомленно прислонилась к шершавому стволу.
Затем, держась за дерево руками, женщина быстро обошла его кругом.
Глаза ее горели безумным огнем: казалось, Лили не сомневалась, что найдет за этим деревом свою дочь.
Убедившись, что за деревом никого нет, женщина медленно покачала головой и отправилась к следующему дереву.
Воцарилась тишина. Многие плакали.
И за вторым деревом – никого. Отерев пот со лба, Лили дрожащим голосом позвала:
– Жюстина, доченька моя!
И не теряя надежды, поспешила к третьему дереву. Она шла и со слезами в голосе говорила:
– Ну послушай меня, Жюстина, я не хочу больше играть… ты же всегда жалеешь меня, когда мне плохо.
Возле третьего дерева стоял смуглолицый мужчина. Те, кто внимательно наблюдал за Лили, теперь заметили, что бородач был еще более бледен, чем несчастная женщина; словно зачарованный, этот человек неотрывно смотрел на Глорьетту.
При приближении молодой женщины он шаг за шагом начал отступать, по-прежнему не спуская с нее пристального взгляда.
Лили приблизилась к дереву и обогнула его; тут силы покинули ее, и она медленно опустилась на траву, продолжая твердить:
– Я больше не хочу играть, я больше не хочу играть… Ах! Как я страдаю!
В эту минуту сквозь толпу пушечным ядром вновь пролетел Медор. Пот градом катился по его лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151