Графинчик – увы! – был почти пуст.
Содержимое щербатой чашки заполнило маленькие черепки до краев.
– А вот выпивки у нас маловато! – вздохнул Эшалот, поглядывая на графинчик.
Мадам Канада улыбнулась.
– Идем, посмотрим, не осталось ли еще чего-нибудь в источниках! – произнесла она. – Поглядим, что там, на донышке наших бутылок.
Под кроватью лежало пять бутылок, памятников былой расточительности: одна из-под кассиса, другая из-под напитка, именуемого парфэ-амур, третья из-под эликсира храбрых, четвертая из-под ликера Венеры и пятая из-под пива. В каждую налили воды, тщательно ополоснули и вылили в графин: уровень «капельки» значительно поднялся.
Эшалот и мадам Канада – словно Филемон и Бавкида – уселись друг напротив друга и с легким сердцем и чистой совестью разделили пополам сахар-сырец землистого цвета; тот с бульканьем погрузился в темную жидкость.
Кофе поглощалось с наслаждением, крохотными глотками; гурманы удостоили его звания «чудеснейший». Когда чашки были наполовину опустошены, в них долили омывков из графинчика; те также заслужили искренней и нежной похвалы.
На улице бушевала гроза, дождь лил как из ведра. Поэт Лукреций выразил кредо эгоиста следующими словами: «Как приятно оказаться в тихой гавани и наблюдать за тем, как разгневанное море швыряет из стороны в сторону корабли, захваченные врасплох жестоким штормом!»
Ох, уж эти философы!
Наши Филемон и Бавкида слушали шум дождя и на свой манер вторили древнему поэту.
– У нас сухо и уютно, – говорила мадам Канада.
– У нас прочная крыша над головой, – вторил ей Эшалот.
– А каково сейчас тем, кто мокнет под дождем! – сочувственно произнесла хозяйка балагана.
Одновременно они сделали несколько энергичных вращательных движений своими черепками, что позволило им выпить последние капли бесценного напитка.
– Амандина, – промолвил Эшалот, – у меня возникла мысль, которая уже давно не дает мне покоя.
– И у меня тоже, – быстро ответила мадам Канада. – А когда родилась твоя мысль?
– Сегодня вечером.
– Моя тоже.
Коробка, служившая комнатой юному Саладену, была смежной с пеналом, где обитали Филемон и Бавкида.
Саладен погорел в своем кабачке: хозяин выставил ему счет. Поэтому этот последний вечер в столице он вынужден был проводить в своей берлоге. Ему не спалось; запах славного напитка проникал к нему через щели в перегородке, внушая ревнивые мысли, которые мы также можем найти у Лукреция. Чтобы скоротать время, он принялся подслушивать.
Вот что он услышал.
– Мысль моя заключается в том, – продолжал Эшалот, – что, когда Саладену было пять лет, из него получался великолепный амурчик. Он делал сборы.
– А Фрелюш в таком возрасте! – воскликнула мадам Канада. – Чистый херувим! Она каждый день собирала не меньше ста су!
– Мы отправляемся на гастроли в провинцию.
– В провинции дети всегда делают деньги.
– Когда они хорошенькие…
– Как та плутовочка, что была сегодня вечером, а? – Последняя фраза принадлежала мадам Канаде. Эшалот взял обе ее руки, сжал их и прошептал:
– Ты несравненная женщина, Амандина!
– Я не пожалела бы пятидесяти франков, – воскликнула владелица балагана, – тому, кто доставил бы мне похожего ангелочка!
По другую сторону перегородки Саладен навострил уши.
– О! – вздохнул философски Эшалот, – об этом можно только мечтать… никто нам не принесет такого красавчика.
– Конечно, встречаются иногда бесчеловечные матери… – заметила Амандина. – Ладно, идем спать, свеча догорает.
Саладен запустил свои тонкие пальцы в непокорную шевелюру. У него тоже возникла идея. Он сел на край кровати.
– Спокойной ночи, Биби, – сказала мадам Канада.
– Пожалуй, мы смогли бы уплатить и сотню франков, – задумчиво произнес Эшалот. – Спокойной ночи, дорогая Амандина.
– Сто франков, – повторил Саладен, – здесь есть о чем подумать… Ах! так, значит, я чудовище!.. У, вертихвостка!
Он погрузился в размышления; на губах его мелькнула злая улыбка, и он произнес:
– Заработать сто франков… и отомстить? Это было бы забавно!
V
КОФЕ С МОЛОКОМ
Утром следующего дня, в час, когда в заведении мадам Канады все еще спали, Саладен выскользнул из своей постели, выбрался из фургона и направился в балаган. Проходя мимо матраса Симилора, юноша быстро проверил содержимое карманов этого милейшего, но приверженного к непозволительным излишествам человека. Карманы были пусты.
По левую сторону от Симилора на мешке с соломой спала мадемуазель Фрелюш, по правую – Колонь и Поке по прозвищу Атлас: одетые, они растянулись на двух ворохах стружек.
Все трое залихватски похрапывали.
Саладен умел ползать, как уж. Он бесшумно подобрался к тромбону и кларнету и, воспользовавшись светом восходящего солнца, проинспектировал карманы их панталон. Несмотря на всяческие безумства, на которые подбивали его женщины, Поке, как и все горбуны, был весьма предусмотрительным человеком. В маленьком кармашке, предназначенном для часов, лежали три монеты по двадцать су – деньги, отложенные музыкантом на черный день.
Саладен без зазрения совести позаимствовал этот капитал.
У Колоня было только семьдесят сантимов. Сумма невелика, однако Саладен забрал и эти деньги.
После чего, по-прежнему ползком, он пересек сцену и приблизился к мадемуазель Фрелюш.
Дабы спасти юных девиц от тысячи опасностей, угрожающих их невинности, Господь даровал этим прелестным созданиям чуткий сон. В тот момент, когда ловкие пальцы Саладена скользнули в карман, тщательно скрытый в складках нижней юбки Фрелюш, та открыла свои большие томные глаза и проворковала :
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151