– И все-таки я не сдаюсь, – прошептал он. – И вряд ли они станут искать меня в Италии.
В то же самое время Симилор и его сын Саладен шли под руку по пустынным улицам, тянущимся за Люксембургским садом.
Саладен присоединился к своему почтенному папаше, как только покинул кафе «Массене», и с удовольствием поздравил его с успешным исполнением интереснейшей роли.
Они беседовали. Господину маркизу де Розенталю в этот вечер трудно было сдерживать чувства.
– Понимаешь, папа, – говорил он, когда впереди показалась Западная улица, – с этими мумиями я проверну только одно дело. Воровство – не мое призвание. Кража может послужить отправной точкой для порядочного человека, но, в общем, на свете нет ничего, кроме коммерции. Я уже обо всем подумал: тебе ведь хватит для полного счастья трех тысяч ливров ренты, правда?
– Но… – хотел был возразить Симилор.
– Давай подсчитаем, – не дал ему договорить Саладен. – За шестьсот франков у тебя будет не квартирка, а райский уголок; тысячи двухсот тебе с лихвой хватит на пропитание; еще четыреста уйдут на гардероб. У тебя останется еще шестьсот франков на мелкие расходы и на прачку. Если захочешь, ты можешь даже кое-что откладывать…
– Да, у тебя-то самого будет полтора миллиона! – вскричал возмущенный отец.
– Я, папа, – это совсем другое дело, – не моргнув глазом, ответил господин маркиз. – Я мог бы, если бы захотел, получить еще два миллиона и много чего в придачу, коли сыграл бы роль зятя. Я бы как сыр в масле катался, уверяю тебя! Я всерьез подумывал об этом, но решил, что есть одно непреодолимое препятствие: моя жена. Я, видишь ли, родился холостяком, нельзя же себя переделать… А впрочем, эта история не может тянуться слишком долго: в один прекрасный день эта Сапфир еще сыграет с нами шутку. Я уж не говорю о Джоджа – пока, правда, я держу его в руках, но ведь есть еще Эшалот и Канада, которые тоже хлопочут… В общем, надо ковать железо, пока горячо, и сделать все побыстрее. Все должно быть закончено за три дня – и тогда мадемуазель Сапфир сможет наконец показывать свою вишню, единственную и неповторимую, кому ей заблагорассудится, а я умою руки. Эй! Кучер!
Проезжавший мимо фиакр остановился.
– Папа, – сказал Саладен, становясь на подножку, – можешь прогуляться пешком или садись на козлы, мне надо потолковать с самим собой.
Он скрылся в глубине экипажа и захлопнул дверцу перед самым носом своего родителя.
XI
РОДИНКА
Юная модистка, которую Саладен демонстрировал своему отцу Симилору через витрину магазина мод на бульваре Ришелье, звалась просто – Маргерит Баумшпигельнергартен (произносилось: «Боспигар»). В свое время она родилась в Германии, откуда и прибыла в Париж вместе с сотнями себе подобных и ничем не примечательных девиц.
Мы знаем, что Симилор нашел в ней большое сходство с мадемуазель Сапфир. Правда, немке недоставало грации, однако же Маргерит Баумшпигельнергартен, более известная под кличкой Гит-Чего – Изволите, была очень красивой особой то ли семнадцати, то ли восемнадцати лет, выглядевшей всего лишь на пятнадцать.
Ее прозвище – Гит-Чего-Изволите – не имело никакого отношения к ее взглядам на мораль, вполне, впрочем, соответствовавшим нравам, царящим среди модисток. Оно лишь указывало на то, что число профессий, перепробованных ею, несмотря на молодость, было очень велико. Она отличалась редкой ловкостью, и ей все всегда удавалось, но в то же самое время она была настолько ленивой, что ей случалось страдать от голода единственно потому, что она не хотела нигде служить.
Она продавала метлы на улицах, пела на перекрестках, выступала как статистка в маленьких театриках, шила сорочки, прошивала подтяжки и ботинки; кроме того, как говорили ее враги, умудрилась провести несколько месяцев в Сен-Лазар.
Тем не менее она всегда умела пристроиться на работу даже в почтенные дома, потому что никто во всем Париже не мог так, как она, из ничего соорудить изумительного изящества шляпку.
В последнее время господин маркиз де Розенталь считался в шляпном ателье любовником Гит-Чего-Изволите. Ее приятельницы вовсе не думали, что маркиз похож на богатого наследника из предместья Сент-Оноре, но им нравились его тщательно причесанные прекрасные волосы; когда же они узнали, что он увлекается игрой на бирже, то стали наперебой поздравлять подружку.
Сборище биржевых маклеров всегда имело странное очарование в глазах этих девиц.
Когда Гит поздравляли, она улыбалась или краснела – в зависимости от настроения, но всегда казалось, что она скрывает какой-то секрет.
И раскрытие этого секрета, судя по улыбке, не доставило бы удовольствия господину маркизу де Розенталю.
В конце концов барышни модистки стали на свой лад трактовать улыбку Гит, и, когда маркиз де Розенталь проходил мимо, они говорили: – Бедный молодой человек! Так, словно у него не хватало руки или глаза.
Наутро после того вечера, который мы провели в компании членов «Клуба Черных Шелковых Колпаков», между пятью и шестью часами, Саладен постучал в дверь комнатушки, находившейся на самом верхнем этаже самого высокого здания на улице Вивьенн и служившей пристанищем мадемуазель Маргерит Баумшпигельнергартен.
Спросили: «Кто там?», и господин маркиз де Розенталь назвался.
В комнате сейчас же раздался шум: мадемуазель Гит явно была там не одна. Кто-то ходил туда-сюда, шаркал шлепанцами, стучал каблуками, разговаривал и даже не стеснялся смеяться.
Господин маркиз де Розенталь совершенно не обижался на это, но, поскольку он торопился, то и выражал время от времени нетерпение, шагая по лестничной площадке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151