– Я видел вчера этого парня. Помни, что за нашим славным Николя стоят миллионы ведьмы-фермерши!
Лекок пожал плечами и ответил:
– За Николя ничего нет. Эта Горэ оказалась хилой бабой… Пора переходить в наступление. Кстати, – добавил он, – я все беру в свои руки. Организация на грани краха, и я спасу ее!
Старик спрятал очки обратно в футляр. Затем подошел к Николя, который шепнул ему:
– Я знал, что Лекок предатель. Я убью его!
Полковник вместо того, чтобы ответить, вопросительно посмотрел в глаза каждому из Черных Мантий. Все члены славной организации оставались невозмутимыми.
В это время комиссар спросил Пистолета:
– Кто вы, друг мой?
– Молодой человек из Парижа, – ответил Клампен, – образование получил, путешествуя за границей, нигде пока не служу, но всегда стою на страже закона! И хотя у меня нет паспорта, я прошу только о том, чтобы меня отпустили, а также арестовали Трубадура и его хозяина, этого Николя. Это дело должно, наконец, выйти за рамки местных неурядиц!
– Позаботьтесь об этом юноше, – распорядился комиссар, одновременно подзывая к себе Шамуазо вместе с пленником.
Пистолет сам встал между жандармами. Комиссар полиции обратился к Луво, потребовав, чтобы тот подтвердил свое признание; но по-прежнему понурый Трубадур хранил упорное молчание.
И в этот миг глухой голос произнес:
– Наступила ночь!
Эти слова услышали все, но никто не понял, откуда они исходили. Присутствующие удивленно переглянулись, так как только что рассвело.
Лицо Николя залила мертвенная бледность.
Все «люди из Парижа» инстинктивно отодвинулись от сына несчастного Людовика. На месте остался лишь месье Лекок, сохранявший, несмотря на охватившую всех тревогу, благодушное спокойствие.
XXIV
ОТРУБИТЕ ВЕТКУ!
Мы помним, что для Черных Мантий посреди ночи порой всходило солнце. День начинался, когда мрачная организация призывала своих членов к действию.
Для тех же, кого организация «отправляла на покой», наступала ночь.
Когда раздавался этот страшный клич – как прозвучал он, например, сегодня, – это обычно означало, что ради спасения всей организации одного или нескольких ее членов приносили в жертву.
Так во время войны высшие стратегические интересы заставляют доблестного генерала ради сохранения всей армии бросить на произвол судьбы отдельные батальоны, попавшие в окружение. Часто подобный приказ может отдать даже отчаянный храбрец, беспримерный героизм которого снискал всеобщую славу.
На тайном языке братства из Обители Спасения в Сартене на Корсике – Черных Мантий – слова «наступила ночь!» означали, что обреченным членам банды уже вынесен смертный приговор. Это делалось во имя высших интересов, из осторожности, когда над всей шайкой нависала серьезная угроза. Приговор этот, приводившийся в исполнение ради безопасности всего чудовищного Братства, звучал иногда и по-другому. Мы уже рассказывали, что порой в таких случаях повелевали: «Отрубить ветку!».
Итак, «наступила ночь». Благодаря нашим объяснениям, читатель, надеемся, лучше поймет, как по-разному отреагировали на эти странные слова все те, кто их услышал. Представителей власти эта фраза лишь немного удивила, и они тут же забыли о ней; заговорщики пытались понять смысл прозвучавшего приказа; все, кто приехал из Парижа, замерли в тревожном ожидании.
Для всех это был опасный и волнующий момент. Ведь даже высокопоставленные члены совета не знали, кто в данный момент руководил операцией.
Номинальным главой Черных Мантий был полковник Боццо. Но на него часто влияли другие, более могущественные силы. Лекок и Николя были моложе и решительнее, они по очереди склоняли чащи весов то в одну, то в другую сторону. Но знаменитая операция, которую проводил Николя, давала ему сейчас реальные шансы победить Лекока.
Однако до сих пор все, кто вставал у Лекока на пути, умирали…
Ужас сковал Николя, но красавец быстро овладел собой. Он не ожидал получить такого внезапного и сокрушительного удара в этой схватке, из которой должен был выйти победителем. Его сугубо частная дуэль неожиданно превратилась в генеральное сражение.
Николя обвел взглядом присутствующих и сказал, стараясь придать своему Голосу твердость и одновременно припугнуть всех остальных:
– Я не знаю этого человека и требую оградить меня от гнусных оскорблений.
И Николя брезгливо отодвинулся от Луво. Трубадур метнул из-под полуопущенных век острый взгляд на красавца.
– Господа, – холодно проговорил Лекок, обращаясь к парижанам, – мы с полковником Боццо – секунданты месье Николя. Обвинение, которое ему, похоже, предъявляют, настолько неожиданно…
– Настолько невероятно! – перебил его полковник.
– Настолько невероятно, – повторил Лекок, – и мы так заинтересованы в выявлении истины, что требуем, чтобы месье комиссар полиции продолжил публичный допрос. У меня не укладывается в голове, что нашего друга может что-то связывать с этим типом.
– Безусловно, не может, – вскричал шевалье. – Руку даю на отсечение.
Комиссар вновь потребовал от преступника, чтобы тот повторил свое признание.
– Ну что ж! – произнес, наконец, Трубадур. – Вижу, что терять мне нечего… Если бы мы встретились с Шамуазо в лесу с глазу на глаз, я бы ему живо шею свернул, разве не так? Но с ним был парень, с которым я ехал в одном дилижансе из Алансона. Этот миляга оказался настоящей маленькой цепкой обезьяной. Ночь, говорите, наступила? Зажгите свечку! Ну что, принц? Да он такой же принц, как я король! Скорее мои стоптанные башмаки превратятся в дамскую туфельку, чем он станет каким-нибудь герцогом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132