Однако они умеют обходиться без излишней жестокости – если, конечно, виновный достаточно богат или же имеет могущественных покровителей.
Те, которым знакома изнанка великосветской жизни, говорят, будто это сосредоточие всяческих подлостей, от которых содрогнулся бы даже закоренелый злодей.
Кстати, по поводу глупости: хотя этот следователь и считался ученым человеком, он с начала и до конца вел себя совершенно по-дурацки.
Приготовления к свадьбе велись в роскошном особняке на Елисейских полях. Этот особняк принадлежит госпоже д'О... – газеты до сих пор так и не напечатали ее полного имени. Конечно, если бы речь шла обо мне или, скажем, о Гонрекене, то нас бы везде пропечатали целиком, это уж как пить дать.
Странная вещь: особняк находится как раз напротив дома номер шесть, где произошло первое убийство. Что это? Совпадение? Попробуй узнай! Нужно здорово голову поломать, чтобы разгадать этот ребус.
И вот еще что интересно. После постановления о прекращении дела Морис Паже снял небольшую меблированную квартирку в скромном доме на улице Анжу-Сент-Оноре – короче говоря, выбрал такое место, где можно делать все, что хочешь, и никто тебе не помешает.
Именно туда Валентина де В... и приходила с ним... гм... поболтать.
Накануне своей свадьбы Реми д'Аркс получил письмо от Мориса Паже, в котором тот дал ему свой адрес. Это весьма напоминало вызов.
И вот представьте себе: друзья и родственники собрались в особняке на Елисейских полях, чтобы хорошенько рассмотреть и пощупать приданое невесты и свадебные подарки жениха, – эта знать ведет себя более напыщенно, чем стая индюков, – а вот сама Валентина де В... не пришла!
В поисках своей невесты Реми д'Аркс заглянул в ее комнату, и служанка сказала ему, что хозяйка уехала, причем была очень бледна и даже не причесалась.
Естественно, следователь спросил, куда она отправилась.
Немного помявшись, служанка рассказала о доме, расположенном на улице Анжу.
Была ли это ловушка – никто не знает. Так или иначе, но сейчас эта служанка в тюрьме.
А в квартире на улице Анжу, между тем, произошла ужасная сцена... Правда, я-то сам ее не видел, но вот правосудие было предупреждено, – заявил художник Барюк по прозвищу Дикобраз.
– Кем? – внезапно поинтересовалась госпожа Самайу, чьи глаза вдруг ярко вспыхнули.
– Да, в самом деле, кем? – неожиданно для самого себя повторил Эшалот, который обычно не осмеливался вмешиваться в чужой разговор.
– Какая разница, кем? – медленно проговорил Барюк.
Вспыхнувшее было в глазах укротительницы пламя потухло. Она не стала настаивать.
– Продолжайте, – потребовала хозяйка балагана.
– Собственно говоря, – промолвил Барюк, – я уже почти закончил. Полиция нашла там отравленного следователя.
– Это все? – спросила вдова.
– Все, – решительно произнес Барюк и добавил: – И, по-моему, этого вполне достаточно. Теперь уже молодому человеку было никак не отвертеться, потому что он и его девица оказались наедине с трупом.
– Чего еще надо хозяйке? – перешептывались слушатели. – Вот ведь какая неугомонная!
– Когда женщина средних лет цепляется за молоденького красавчика – это просто ужасно! – послышался голос Симилора.
Эшалот встал со своего места, подошел к Симилору и положил ему руку на плечо.
– Замолчи, Амедей! – сказал он.
– Что?! – изумленно переспросил тот.
– Замолчи! – повторил Эшалот. Сейчас он не был похож на самого себя: лицо его исказилось, а в глазах появилось какое-то новое, незнакомое выражение.
Симилор высокомерно пожал плечами, однако все же замолчал.
Скорее обращаясь к самой себе, чем возражая кому-то, госпожа Самайу задумчиво проговорила:
– Убить человека шпагой – это понятно, но вот отравить... нет, невозможно поверить!
– Но, может, ему дали выпить?! – спросил Вояка-Гонрекен. – Три тысячи чертей! Смирно! Равнение направо! Мне это ни разу не приходило в голову, но ведь это же очевидно: чтобы отравить кого-нибудь, нужно, чтобы этот самый «кто-нибудь» выпил!
– А ведь следователь пришел туда вовсе не за тем, чтобы утолить жажду! – добавил Эшалот.
Госпожа Самайу повернулась к нему и признательно кивнула.
Эшалот, конечно же, сразу смутился.
Присутствующие начали оживленно переговариваться. Можно было услышать, например, такие рассуждения:
– Да уж, трудно поверить, что судья и любовники сидели и мирно беседовали, а потом девица предложила: «Не желаете ли чего-нибудь выпить?» Тут дело нечисто.
– Очень странно, – говорил Барюк. – Представьте себе: мужчина встречает свою невесту в доме соперника, а потом выпивает с гостеприимным хозяином! Как-то неблагородно, я бы сказал.
– Это все верно, но каков же вывод? – спросил Гонрекен.
– Вывод? – удивился Барюк странной непонятливости своего коллеги по кисти, который уже много лет слыл хитрецом и человеком весьма остроумным. Поэтому он принялся объяснять: – Да вот он – этот вывод:,даже когда один человек противостоит двоим, им все равно очень трудно заставить его открыть рот и влить туда какую-нибудь гадость... Впрочем, преступники часто прибегают к разным уловкам – таких дел было полным-полно. В этом-то и заключается прелесть подобных процессов. Если бы все было сразу ясно, зачем тогда был бы нужен суд?
– Верно, черт возьми! – крикнул кто-то из зала. Самому Гонрекену этот довод тоже показался неопровержимым.
– Итак, меня спросили, и я ответил, – подытожил Барюк. – Лично мне почти все понятно: чтобы быть отравленным, нужно выпить, следовательно, он выпил, потому что его нашли отравленным. Может, вернемся к работе?
Укротительница растерянно посмотрела на художника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157