Морис выпрямился. Последовал третий приказ сдаться, и дверь номера семнадцатого под тяжестью навалившихся на нее тел начала поддаваться.
Морис одним прыжком вскочил на подоконник, расположенный высоко над полом, и исчез в окне.
В этот самый момент в обе комнаты нахлынула коридорная публика: номер восемнадцать был пуст, а в номере семнадцать глазам их явился распростертый на полу труп Ганса Шпигеля.

XII
ПОЛКОВНИК

Небольшие празднества в особняке Орнан завершались обычно интимным ужином, на который допускались только близкие друзья и партнеры маркизы по карточному столу. Все это были люди другого века: сына несчастного короля Людовика, которого теперь звали принцем Сен-Луи, можно было назвать пожилым мужчиной, а милейший полковник Боццо похвалялся, что во времена своей юности любезничал с госпожой Помпадур, которая, по его словам, была прелюбезной дамой.
Маркиза д'Орнан, по возрасту более молодая, любила нравы и моды прошлых времен.
Эти ужины в узком кругу, разумеется, ничуть не походили на легкомысленные пирушки эпохи Регентства, но и на них о многом говорилось весьма свободно, особенно когда удалялась к себе юная Валентина.
Ложились все лишь на рассвете, чтобы подняться неизвестно когда. Даже маркиза, слывшая женщиной скромной и склонной к размеренной жизни, признавалась, что давненько не слышала, как часы отбивают полдень.
Полковник же, наоборот, всегда прислушивался к бою часов – и днем, и ночью. Этого очаровательного старичка отличала одна странность: похоже было, что он никогда не укладывался спать.
Минут через сорок после того, как скромный его экипаж отъехал от особняка Орнан, он уже восседал в халате за строгим письменным столом в своем доме на улице Терезы, считавшемся одним из главных очагов парижской благотворительности.
В этот вечер гости рано покинули особняк маркизы – вероятно, потому, что Валентина, бывшая душой этих маленьких праздников, удалилась к себе сразу же после беседы с Ремид'Арксом.
Танцы быстро прекратились. Блистательная графиня Фаншетта Корона, оживлявшаяся весьма редко, не совсем годилась в общество юных барышень: слишком занятая драмой собственной жизни, она обычно пребывала в печали и сторонилась их по-детски веселых забав.
За ужин маркиза уселась в дурном настроении; в тот вечер возле нее оказался всего один верный друг, полковник Боццо: он был приятнейшим собеседником, но сотрапезником никудышным – еды полковник вкушал столь же мало, как сна. Даже жаворонок, обреченный на такую диету, наверняка бы подох с голода.
Тем не менее полковник с веселым видом занял место за столом напротив своей старой приятельницы и объявил, что ночью он намерен учинить небольшой дебош.
– Что вам сказал господин д'Аркс? – спросила маркиза, подавая ему тоненький, как листок бумаги, кусочек цыплячьего мяса.
– Ничего, – ответил полковник, – бедный мальчик совсем лишился дара речи и выглядел так, словно только что упал с четвертого этажа.
– Но кое о чем вы все-таки догадались? – не уставала в расспросах маркиза.
– Еще бы, дорогая маркиза. Он окинул меня ошалелым взглядом и бросился наутек, словно его преследовал сам дьявол, – снисходительно улыбаясь, ответил полковник Боццо.
– И что же по-вашему это значит? – не унималась маркиза.
– Полный успех, – заверил полковник. – Я знаю людей такого склада: от счастья они дичают и даже впадают в меланхолию.
Он разразился негромким смехом и через плечо протянул свой бокал слуге со словами:
– Наливай, Жермен! Я так развеселился, что рискну выпить с пол-пальца неразбавленного вина.
– Зато мне вовсе не весело, – недовольно заметила маркиза. – Меня начинают утомлять все эти шарады. Я очень недовольна своей племянницей.
– Спасибо, Жермен, – поблагодарил полковник. Поднося бокал к губам, он добавил:
– Странная девочка!
И сделал глоток.
– Вы так произносите эту фразу, будто этим все сказано, – заметила маркиза.
– Этим сказано многое, дорогая. Вы знаете, чем она занята сейчас?
– Надеюсь, она уже спит.
– Вовсе нет. Она пишет письмо, – заявил полковник Боццо со странной улыбкой, искривившей его тонкие губы.
От удивления маркиза чуть не подавилась кусочком телятины, ибо следует признать, что эта милая дама не теряла аппетита даже в тех случаях, когда у нее сдавали нервы.
– Кому она может писать письмо? – не скрывая злости, спросила маркиза.
– Не знаю, – безмятежно ответил полковник. – Мне не удалось прочитать ни строчки сквозь замочную скважину.
– Как?! Вы подглядывали в замочную скважину? Свое изумление маркиза высказала тоном, не лишенным некоторого порицания.
Полковник, потерев руки, ответил:
– Вы представить себе не можете, как меня интересует это дитя. Признаюсь, я, как и вы, сгорал от любопытства и поднялся наверх, когда танцы еще не кончились. Дверь была заперта изнутри, я припал к замочной скважине по праву деда... нет, скорее прадеда, ведь эта девочка годится мне в правнучки. Поверьте, дорогая, взгляд прадеда не менее заботлив, чем материнский.
– Вы очень добры, потому вам и удаются все ваши затеи! – восхитилась маркиза.
– Причина в другом: у меня нет нервов, – с хитрой усмешкой ответил старик. – Вы спрашиваете: кому она может писать? Подумайте сами: разве мы в состоянии отменить ее прошлую жизнь? Шестнадцать лет из восемнадцати! Восемьсот процентов, как сказал бы наш финансист барон де ля Перьер. У милой девочки наверняка есть свои маленькие секреты...
Полковник прервался и отодвинул от себя тарелку.
– Вот это да! – воскликнул он. – Поужинал я нынче не хуже заправского охотника!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157