Вторая дама, восточного типа, держалась не менее уверенно, но в тени, по всему видать стихов и картин не писала, но от нее густопсово пахло финансами. Княгиня лязгала беспрерывно, как телетайп, о том как она рассорилась с "Московским комсомольцем" и теперь будет в "Известиях", пошли светские сплетни, мелькали названия газет и банков, хозяйка с завидным терпением, изобличающем светскую опытность, постепенно сманеврировала к напоминанию о том, что она бы хотела на этом вечере представить княгине "очень интересных поэтов", такого-то, такую-то, и даже одного поэта из Израиля. Княгиня вскинула бровь, будто на великосветском балу мажордом выкрикнул фамилию корчмаря из пригорода, осмотрела представленных: "Да? Ну что ж. Мм-да... Ну, давайте послушаем."Это смахивало на приемную комиссию. Мне поступать было некуда и я предоставил арену Вадику, который стал читать по второму кругу, запинаясь и нервничая, как на экзамене. Потом Люба лихо затарабанила. Княгиня снисходительно кивала. Без большого энтузиазма. Явился, наконец, последний из приглашенных, какой-то модный гитарист, небольшого росточка, помятое круглое лицо придурковатого трактирного полового, не старше 30. Ждали его гитару, чтобы начать спевку. Предложили дать ее мне. Гитарист среагировал на предложение болезненно: долго-долго доставал ее, упакованную и спеленатую, затем стал обстоятельно, со всех сторон, вытирать ее шелковой тряпочкой... - Кажется гитара очень ценная, - решил я прийти к нему на помощь, - не будем мучить хозяина, я и на этой сбацаю. И взял Любину. Гитарист тут же убрал свою и никакой благодарности не выказал. Я спел пару своих стишат, удостоился сдержанного одобрения ситуация вообще напряглась - гитарист кривил рожу и отворачивался. Я не стал навязываться и передал гитару Любаше. Она же потребовала гитару у маэстро, имела значит основания, но даже ей было отказано: "Давай я лучше тебе подыграю." Тут еще было желание изобразить тандем. Но нашла коса на камень: Люба предпочитала соло. Соло пришлось играть на своей. На третьей песне он все же вклинился, выдав залихвацкую трель и сорвав аплодисменты. Дальше пошло совместное выступление, перед каждой песней они долго и интимно совещались и настраивались. Затем хозяйка мягко но решительно передала эстафету гитаристу. Соло. Гитарист держал равнение на княгиню, он играл только ей и только ее одобрения алкал, будто он нее что-то зависело, возможно так оно и было. Он играл ей какие-то баллады Роберта Бернса собственного изготовления, да еще по-аглицки, княгиня хвалила его английский, сравнивала с какими-то английскими стукачами на гитарах, и даже бросила даме с финансами, что надо бы сказать о нем кое-кому. Гитарист вошел в раж, он играл и играл, пел и пел. Играл лихо, пел - так себе, да все длиннющие эти баллады на невнятном английском... Люба попробовала намекнуть ему, что надо бы и хозяйке дома дать проявить себя с творческой стороны, но он не унимался. Вадим в раздражении вышел. Я с удовольствием последовал за ним. На кухне Вадик закурил. "Что за мудак!" Княгиня нам тоже не понравилась. Вышла Люба. Вадим сказал, что он уходит, все. Люба отнеслась с пониманием, но просила подождать, надо было еще послушать хозяйку, а то невежливо. Гитариста она бралась остановить. И действительно, стук вскоре умолк и мы вернулись в салон. Хозяйка спела свои стихи, какая-то гриновская романтика, усталые паруса. Потом гитарист снова схватил инструмент, а мы, ссылаясь на поздний час (около десяти) откланялись. Хозяйка подарила мне какую-то антологию, где была ее "ритмизованная проза", я ей свою книжицу. Только подняли якорь, гитарист вдруг спохватился, бросился к Любе, долго держал ее на лестнице, предлагая совместные записи, репетиции, вид у него был, как у пса, заметавшегося между косточкой и случкой, Люба, наконец, отлепилась от него, удрученного, и мы вышли на улицу. Любе хотелось петь. 28.9. Иосиф не позвонил, значит Белашкин обещание не сдержал. Как Миша говорит: что можно ожидать от человека, который опаздывает на целый час. Звонил Миша. Его несколько дней не было, где-то в деревне картошку убирал. - Как себя чувствуешь? - спросил он. - Так, - говорю, - вяло... А ты? - Ну, тоже трудно, - выдохнул Миша.. - Держусь, но с трудом. - Ну-ну, ты уж держись... - Стараюсь, - устало сказал он. Вадим И она запела песенки Ив Монтана, популярные в России с его приезда в
50-ые
(дядя Валя их тогда разучивал и пел у нас, они вс° с отцом спорили: Ив Монтан дяде Вале нравился, а папа говорил: "нет голоса", дядя Валя был актером, играл в народном театре, мечтал о профессиональном, но никак не получалось, говорили: голос слабый, он годами брал уроки, голос ставил, маленького роста, неудержимого темперамента, с огромной копной курчавых черных волос, занимался культуризмом, йогой, правильным дыханием, обожал об искусстве поспорить, личная жизнь не складывалась, женщин побаивался, мать бросила его, младенца, в Одессе, удрав с белыми, пока отец дяди Вали, лихой красный командир, воевал за лучшую жизнь, а в 37-ом или 38-ом отца, иркутского наместника и друга Блюхера, повязали опричники и в расход пустили, и стал маленький интеллигентный еврейский подросток беспризорным, мой отец его в Куйбышеве, в начале войны, подобрал, и с тех пор он был в нашем доме, как младший брат папин, мы все его любили, слегка подтрунивали над его горячностью, потом он от театра отошел, увлекся изобретательством на радиозаводе, а три года назад, когда мы поехали на могилу отца, он приставал к кладбищенским калекам, обещая поставить их на ноги своей "системой", приставал и ко мне, заманивая продлением жизни, и меня царапает совесть, что я "отключился" от него, совсем одинокого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152