У нее сын единственный, поздний (ей уж под семьдесят?) умер внезапно в Индии. Путешествовал. То ли наркоты наглотался, то ли болезнь какая экзотическая свалила, я не уточнял. В квартире толпился народ. Много молодежи. Цфоним ("северяне", из "белых" кварталов). Красивый народ. Фотографии смотрели, из Индии. Разговоры о Гималаях, Андах, Сиэттле. Юдит держалась удивительно. Старая гвардия. У детей давно уже сиэтлы и гималаи в голове, а мы вместе со старичками все еще в сионизм играем. А любовь-то с молоденькой актрисой увяла... Вчера уломал ее, сам не знаю зачем, увидеться, посидели у "Дани". Море брызгается. Кальмаров покушали. Поболтали о театральных интригах. И вдруг пошли постлюбовные откровения, что всегда была равнодушна к сексу, как только мужик проявлял намерение, что-то в ней непоправимо ломалось, то есть она никогда не артачилась, поскольку все равно, но к мужику этому сразу наступало охлаждение, только тот любовник, последний, сделал ее женщиной, она от него совсем голову потеряла, да и сейчас еще.., и что я на него похож, она даже испугалась вначале... На прощание сказала, увернувшись от поцелуя: "Не грустите, юноша". 7.5. "Не грустите юноша"... А вот хочу и буду грустить... Интересно, что я не чувствую с ней разницы в возрасте. Копался в старых бумагах и нашел отрывок из твоего старого дневника. Мы тогда играли в такие игры, друг другу дневники читали и чужие письма. Будто готовились к сношениям эпистолярным способом. В последний раз он читал мне свой дневник в Кейсарии. Это было два года назад. Мы отмечали наш общий день рождения. Пили французское шампанское и ходили смотреть лошадей на ферму, где задумали брать уроки верховой езды. Потом эта идея потеряла свою актуальность за неимением времени и денег. Сейчас я вспоминаю, что мне нелегко было смириться с этим. Я думаю, что если бы он хотел этого, как я, то непременно бы нашел и то и другое. Тогда он читал мне о впечатлении, которое оказало на него мое красное белье. Я купила его во Франкфурте, летом, и полгода искала случая предстать перед его сиятельством. Наконец Хозяин, от которого я это дело прятала, чтоб не возбуждать чересчур, куда-то упер на несколько дней, а мы как раз должны были встретиться после работы. Я приканала во всей этой прелести на урок, и чувствовала себя, будто даю сеанс стриптиза,я была уверена, что ученики видят меня насквозь. Даже мел казался мне хуем, уж не знаю, как я отбарабанила в тот день. Но встретившись, мы пошли в кино. Он потащил меня в Синематеку, на "Битву за Алжир", и все шикал на меня, когда я норовила растегнуть ему брюки. Потом долго объяснял, чем наша битва за Палестину отличается от ихней за Алжир, да и поздно было, ему нужно было возвращаться. Когда мы шли к машине, пара старичков испуганно обернулась на нас. Я решила, что это оттого, что на мне красные чулки. Тогда он так и не узнал, что было под платьем. Он просто отвез меня домой, даже не свернул к нашей сторожке в пардесе. Видел Бог, как меня это взбесило. А теперь меня раздражает, что наши встречи превратились в постельные. Могла бы конечно и сказать, но ведь скучно все говорить. На то он и есть, чтобы самому все рюхать. Но он очень занят. И за меня "спокоен". К чему я вспоминаю то первое чтение? Тогда все было о нас, а теперь - о них. Будто не она, а я его жена, а он жалуется мне на какую-то другую женщину, которую болезненно ревнует, и это единственное, что его занимает. А я, как жена понимающая, должна помочь ему освободиться от этого наваждения. Дабы отвоевать пару нервных клеток на его члене. Но я слишком хорошо знаю, что ревность не оставляет места изменам. И вдруг в меня вселился бес. Скорее всего доконали хвастливые россказни об очередной подвернувшейся блондинке. Тут я, по мнению душеведа, поступила "психологически неоправданно". Не знаю зачем я ему выложила про этого поца. Как он вынудил меня выслушивать его объяснения, как у него сохнет во рту и потеют ладошки, как, сидя в его вымытой до блеска машине, я казнила себя за то, что позволила ему свое заточение и представляла, как он ведет меня в нумера и там все это омерзение срывается, потому что этот мудак, по причине "повышенной чувствительности", ничего не может. Но у него ничего не сорвалось и на обратном пути я едва не облевала ему всю машину. Через пару месяцев, когда ему вздумалось следить за мной, а я шла от школы к месту нашей встречи и шкурой чувствовала - что-то не то, ждала тебя на стоянке и вдруг заметила, что поц паркует невдалеке, заметив, что я его обнаружила, он удрал в супер, а я отошла к забору и там блеванула. Все, что тогда в машине не вышло. Пока я не уйду из этой школы - безобразие не прекратится. Я даже пригрозила пожаловаться его жене.Он видите ли уверен, что "нам было так хорошо", и вообще "нам не может быть плохо". Моя вечная беда в том, что я боюсь унизить, все пытаюсь что-то объяснить. Кому?! Зачем? Я как-то с Д. попробовал, дал свой дневничок почитать, сказала: "Ты знаешь, я влюбилась в твой дневник... Да... Только меня смутило то, как ты привязан к ней... ты даже сам себе не представляешь... И вот я не знаю, что я между вами тут делаю..." Это меня порадовало, но опытов я не возобновлял. Еще она сказала:"А ты не боишься такое в столе держать?" "У меня, - говорю, - жена не приучена рыться в моих бумагах." Посмотрела на меня как на идиота, и печально качнула головой: "Ну ты наивный человек." Она ведь не знала, что ты мне письма ее отсылала. "Вчера виделась с твоим Наумчиком. Твой отъезд его шибанул, он даже пригласил меня в "Пильц", интересовался, что ты пишешь, и вообще о тебе выспрашивал. Держал однако дистанцию, только глаза мерцали, как-то я бы даже сказала притягивающе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152