Вернулся полумертвый. Жена - в радостном возбуждении: "Как врут репродукции! Боттичелли совсем не такой! А какая красивая площадь! Дух захватывает! Просто сказочно... Что с тобой?" "От Учелло - говорю, - пучит." "Да ну тебя." Вернувшись из Сан Джиминьяно, поели на славу и выпили "кьянти". Потом лежали рядом и я читал ей Муратова (прихватил с собой): "Глубокой осенью - был уже конец ноября - мы быстро катили в мягкой двуколке по дороге, соединяющей Сан-Джиминьяно с маленькой станцией Поджибонси... В тот ноябрьский день нежность и суровая простота тосканских пейзажей выступали с особой силой." Утром - солнце. Наконец-то выспался. Хозяйка с мужем и сыном лет 13 живет в высокой башне, говорит 12 - ого века. Тут на каждом холме укрепленный пункт и подворье, а иногда и несколько дворов с церквушкой и колокольней. Все это серо-красное, из битого камня сложено, наверное хорошо смотрится осенью, с краснеющими лесами и виноградниками, с жирной, бурой, вспаханной землей, и "нет ничего благороднее серебристой зелени оливок и бронзовых оттенков увядания на узорчатых виноградных листьях." Вчера, когда спускались к Поджибонси, две лошади у дороги ласково терлись друг о друга, переплетая шеи. - Еврейскую кровь пить? - сказала жена и убила комара. Хочется создать что-то вроде настенной фрески, вроде "Триумфа смерти" в Кампосанто. А когда видишь поля подсолнухов, их ч°рные, опущенные головы в ядовито-желтом нимбе, то понимаешь, что это можно только написать красками, но не словами. И только музыка циклопических кладок расскажет о душе, изнывающей по метаморфозам, только каменные песни споют о несбывающейся свободе... Из русских пожалуй лишь Пушкин, да еще Кузмин не страдали проповедническими страстями и пафосом преобразования мира. У "падающей башни" толпились израильтяне. "Ну, цалем, цалем квар, маньяк, итъябашти ба шемеш!" /Ну, фотографируй уже, маньяк, я ошалела на солнце!/ Отпустил жену на часок, по базарчику погулять, у Башни, а сам пошел в город. Лишь изредка попадался кто-то навстречу. Прелесть городок. Посидел на "Площади рыцарей", почти один. Потом вышел к Арно и, как на свет, потянулся к белой готической церквушке, игрушечной, в мраморных кружевах башенок, колоколенок, арок, скульптур - чудо над застывшей мутной рекой. Поутру наблюдал половую жизнь козлов. Коз°л в загоне один, однако ж и ему нелегко. Две черные козы сразу его нахуй послали, а розовый тоненький длиннющий, аж до передних ног (ну до середины живота), уже покачивался на ветру. Коз°л пригорюнился, извернулся и полизал себе сам, потом третью, белую с бурыми пятнами стал обхаживать, та игриво бегала от него, не очень решительно, позволила загнать себя в угол, а тут козленок маленький между ног стал путаться, розовую длинную титьку увидел и потянулся к ней с дуру, коз°л от неожиданности на дыбы встал, потом раздраженно лягнул сосунка, бедняга отлетел, перевернувшись, а цветная раскокетничалась, стала по земле валяться, и между ног у бороды путаться, а борода-то заискивающе блеет, языком высунутым похабно болтает, и все ножку, ножку на нее поднимает, норовит запрыгнуть, а та то отскочит, то ляжет, ну никак, надоело мне ждать, явно коза динамит. Вернулся в спальню, жена мух ловит. Ловко. Ну, спрашивает, что в мире? - Наблюдал половую жизнь козлов. - Аа, ну и как? - Тоже вс° не однозначно. - Ах ты мой юный натуралист! - и на себя потянула. Солнечное утро. Тишь, только пение птиц, курицы кудахчут. Сегодня мы уезжаем. Путь на северо-восток, в Венецию. Заночуем в Падуе. Приснился сон по сценарию классического ужастика. Какая-то старая жизнь, общие квартиры, кто-то умирает, кто-то женится, кто-то купил машину (долго стоял в очереди и получил драндулетину), все происходит, кажется, в России, пришла пора и герою сна влюбиться, (нет, это был не я), очаровательная девушка, но с какой-то странностью, герой пытается понять, наконец, однажды, во время объятий, она грациозно изгибает шею, в которую он хочет ее поцеловать, и вдруг обнаруживает непонятную припухлость, которая становится опухолью между е° плечом и шеей (там где я натер ремнем от сумки), и у него появляется непреодолимое желание вонзиться зубами в этот бугор, выгрызть его, уничтожить, и тут, при вспышке молнии он вдруг зеленеет и лицо становится сатанинским, вылезают клыки, и он вонзает их в шею несчастной девушки! Потом герой убегает и долго ужасно мучается, не столько совершенным преступлением, сколько страхом превращения своего, страхом открытия в себе беса, вампира, он хочет быть как все... и вот он скитается, прячась, по заброшенным переулкам, боясь показаться кому-нибудь на глаза, хотя уже давно, сразу же после "приступа" принял обычный облик, он долго скрывается, ведя жизнь бездомного бродяги, и вдруг, в один страшный миг, он просыпается утром и чувствует, что тот, зверь в н°м, сбросил кожу и стал им самим, и он стал зверем, бесом, с правом убивать не стыдясь, жуткая бабочка вылупилась из кокона, и он закричал, о, это был жуткий, леденящий душу крик: "Свободен! Наконец-то свободен!" И пошел искать жертву, как голодный и выздоровевший ищет поутру что позавтракать. Ему попался, на берегу реки, у огромной стены, под мостом, клошар, пожилой, сморщенный, с хитрым лицом, он свертывал удочки и собирался уходить, а герой уже знал, что это его жертва, и шел к ней... Тут и сон кончился. И жене сон приснился. "Представляешь, я вдруг прихожу на нашу квартиру на Преображенке, а там какая-то женщина с мамой живет, я говорю откуда вы взялись, а она говорит: я жена Игоря /шурина/, и ребенок у нее, годика три, но выше меня, и лицо ну точно как у Игоря, носик такой тоненький, и я не знаю что делать, и не пойму откуда еще жена, опять женился, а тут мама вбегает и хватает этого ребенка и начинает его обнимать и тискать, и ты тут являешься, а мама на колени перед ребенком свалилась и голая попа наружу, я говорю, мама!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152