Несчастный карак, дерзнувший против Азраила! Безумные, не идите за ним!
— Он ранен, — крикнул в ответ Кинзя. — Надутый верблюд, он ранен — ты понимаешь? — И старый друг, поддерживая Салавата в седле, освободил его ногу из стремени.
— Кем же, кроме аллаха, ранен он? — спросил, усмехнувшись, мулла, — Вот чудо! Вот чудо перед вами! Альхасл, жягеты, невидимая стрела сразила разбойника и богохульца. Он умер, сказав неправедное слово! — Мулла неистовствовал от ликования.
— Он не умер, — громче крикнул, краснея от злости, толстяк. — Ты, старый болван, толстый «масалян», тупая свинья, слышишь ты, я вот тебя угощу свинцом, если не замолчишь! — Кинзя вынул из-за пояса Салавата пистолет и поднял его. Мулла скрылся в своём доме.
— Полковник ранен, — сказал Кинзя, обращаясь к народу, — Отведите ему дом. Это храбрый воин. Он взял пять крепостей, а теперь ранен, но, как настоящий воин, не хочет лежать и не сходит с седла.
Бесчувственного Салавата подхватили десятки рук, но он мгновенно очнулся.
— Пустите меня, я сам пойду, — сказал он, — Акжягет, пиши список, кто идёт с нами.
Акжягет кивнул головой.
— Хорошо, агай, иди ляг… Я напишу список, а тебе нужен отдых.
Салавата внесли в избу и уложили на постель. Рана его, только что закрывшаяся, побагровела, вздулась и снова готова была открыться.
В соседней избе Акжягет писал список добровольцев. Взволнованные песней Салавата не меньше, чем в других местах словами воззваний и манифестов, юноши почти поголовно уходили с отрядом, и старики одобряли их.
Сто двадцать имён этого села были вписаны в список Акжягета.
Салават ослабел. Лёжа в постели, тихим голосом он говорил Кинзе:
— В наших войсках не хватает людей. Двести человек не должны быть без дела из-за одного Салавата. Пусть все идут под Кунгур. Государь указал взять Кунгурскую крепость. Нельзя его обмануть. Я один поеду до дому. Ты поведёшь их.
— Хорошо, хорошо, Салават, я поведу их, — успокаивал его толстяк. — Спи, тебе надо подкрепиться.
Салават задремал.
Ночью, когда он, проснувшись, встал, он услышал за перегородкой шёпот Кинзи:
— Этого бешеного медведя можно только перехитрить. Ты уведи его аргамака и сделай вид, что ушёл. Стойте в соседней деревне, а когда мы поедем вперёд, вы следуйте за нами: без своего коня он снова согласится лечь на перину и будет думать, что я один его провожаю.
— Может быть, хватит половины воинов, а другую половину послать под Кунгур? — неуверенно прошептал Акжягет.
— А кто же будет сопровождать начальника? Что же ты думаешь, Салават-туря не стоит того, чтобы его сохранить от опасности? — обрушился Кинзя на собеседника. — Ты как думаешь?! — допрашивал он запальчиво, повышая голос.
— Зачем так? Совсем я так не думал… Ладно, пусть будет, как ты сказал.
Они заснули. Салават написал записку:
«Бешеный медведь сам добредёт в берлогу. Поезжайте все под Кунгур — таков мой приказ».
И в ночной тишине Салават выехал из деревни.
«Они будут догонять меня утром, значит, надо поехать другой дорогой… Пусть-ка поймают! — Салават засмеялся. — А то, вишь, почёт какой. Будто я не могу без двух сотен нянек».
Довольный своей хитростью, он свернул по ближайшей тропинке вправо и подхлестнул коня. Вместо того чтобы ехать по Юрузени, он пересёк её и поехал вдоль Каратау, переехал Сим, дальше хотел повернуть налево, мимо Усть-Катавского завода. Белизна снега резала до боли его глаза. Сильно заныла рана. Салават сунул руку к себе под одёжку и в липкой мокроте нащупал жёсткий предмет. «Пуля вышла!» — подумал он. В тот же миг жёлтые пятна пошли по снежной пустыне. Салават испугался, что вот он сейчас упадёт и погибнет… Он крепко схватился за шею коня и потерял силы…
Когда он очнулся, под головой его снова была подушка, а сверху прикрыт он был тем же овчинным тулупом. Салават открыл глаза. Теперь он лежал на лубке между двумя лошадьми, подвешенный на лямках. Лица всадников, вёзших его, были от него скрыты поднятыми овчинными воротниками.
Салават глядел на яркие звезды в небе.
«Как они меня нашли? — подумал он. — Хитрый толстяк! Неужели он всё время следил?»
Могучий всадник сидел на правой лошади. Салават был удивлён способом передвижения. Если бы ехали к дому, то можно было проехать и на санях, не было надобности везти верхом, — верно, пришлось поехать где-то стороной и притом проезжать через крутые, бездорожные горы.
«Странно, — думал он, — неужели приходится убегать от царицыных войск? Для чего они двинулись через горы?»
Салават хотел спросить Кинзю, но не хотелось нарушать ночной тишины. Он шевельнулся. От движения заболела рана. И, не в силах сдержаться, он застонал. Богатырь, обернувшись, склонился с седла. В блеклой мути рассвета Салават увидел чужое лицо… Это был не Кинзя. Салават овладел собой и сдержал готовый сорваться крик. Он даже закрыл глаза и притворился спящим, чтобы лучше обдумать своё положение. Он был в плену… Какая участь ждала его?! Знали ли эти люди, кого схватили? Кто они сами — сторонники Бухаира или солдаты царицы?
— Кто ты? — спросил Салават по-русски.
— Молчи, — сурово ответил грузный всадник.
— Куда ты меня везёшь?
— На Авзян-завод. К генералу Афанасу Ивановичу Соколову.
Салават закрыл глаза. Он сознавал своё бессилие перед судьбой: генерал так генерал, — может быть, удастся обмануть генерала!
Лошади остановились.
— Вставай. Я тебе помогу, — обратился к Салавату тот, кого он сначала принял за Кинзю.
— Спасибо. Сам встану, — сухо и гордо сказал Салават.
Салават поднялся с подушки, сошёл с луба и сам, стараясь ступать твёрже, взошёл на крыльцо.
Дверь пахнула навстречу тёплым паром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157