ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
На пороге стояли несколько человек земских выборных: Устинов, Неволя Сидоров, Левонтий Бочар, ухитрившийся скрыться от сыска Гаврилы, стрелецкие пятидесятники Абрам Гречин и Тимофей Соснин.
Неволя Сидоров первый смело шагнул в комнату.
– К чему подбиваешь старосту, вор! – сказал он, обращаясь к Козе.
– Я не вор. Я голова стрелецкий, – ответил тот.
– Не стрелецкая голова, а Гаврилкина задница ты! На какие дела ты сбиваешь! К тому делу без нашего приговора не волен Мошницын, а мы, земски выборные, воли ему на то не даем. А ты, гилевщик, подавай свою саблю.
– Саблю?! – воскликнул Коза, поняв, что попался.
Он вскочил и с силой выдернул саблю, но крепкий удар кулаком в подбородок в тот же миг сбил его с ног…
– Стрельцы! – крикнул Неволя.
Красные кафтаны стрельцов старого приказа наполнили комнату. Кузнец вскочил и схватил в обе руки тяжелую дубовую скамью. Он мог бы ею сокрушить не один десяток противников.
– Михайла Петров, ты чего устрашился? – миролюбиво воскликнул Устинов.
– Не на тебя мы пришли, – поддержал Неволя. – Ты староста всегородний. Мы сами обрали тебя!..
– Тебя оберечь пришли от напасти, – вмешался Левонтий Бочар.
– Гаврилка грозился, что ныне ключи от житниц возьмет у тебя не добром, так силой, да тебя самого под пытку, – подсказал Абрам Гречин.
Связанного, не приходящего в сознание Козу оттащили в светелку.
Михайла взялся за шапку. Он был в смятении. Недоверие к старым стрельцам и к большим посадским в нем жило с первых же дней восстания. Не раз, рассуждая с Гаврилой и с летописцем, они говорили о том, что старый стрелецкий приказ может предать весь город. Теперь же Соснин, Неволя и Гречин – трое пятидесятников старого приказа – объявили его своим другом! Появление их здесь во главе с Устиновым и Левонтием Бочаром говорило кузнецу об измене.
«К Гавриле бежать!» – мелькнуло в его уме.
Он уже понял, что только решительный, смелый хлебник сумеет смирить их.
– Куды ты, Михайло Петров? – спросил Устинов.
– Дома сутки уже не был. Сон клонит, – сказал кузнец. Он хотел притвориться, но голос его задрожал от волнения.
– Ныне не время тебе уходить из Земской избы, всегородний староста! Тут стрельцы тебя охранят от напасти. Чужих в избу никого не пустят, а хочешь поспать, тут ложись да поспи, – предложил Неволя.
– Стрельцы! Караулить старосту. Из избы, ни в избу не пускать никого до утра, – приказал Максим Гречин.
– Василий Остроженин, ты в начальных останешься тут, а с тобой два десятка. Держать караулы в избе… Народу не стало б сумленья, коли снаружи держать… – указал Неволя одному из своих десятников.
– Что ж я – невольник? Колодник я, что ли?! – воскликнул Мошницын в растерянности и негодовании.
– Не мало дите ты, Михайла! – сказал дружелюбно Устинов. – Тебя от напасти блюдут, ан ты же в обиде!.. Прощай покуда!
– Пошли! – отозвался Неволя.
И вся толпа вышла из Земской избы, кроме двух десятков стрельцов, разместившихся в горницах с саблями и бердышами…
По темной улице, без шума, в молчании небольшой отряд направился к Гремячей башне. Невдалеке от башни стрельцы рассеялись, прижимаясь к заборам домов…
От молчаливой башни послышалась одинокая, то ли озорная, то ли тоскливая песня троицкого звонаря Агафоши:
Как ударюсь во доску,
Разобью печаль-тоску,
Горе горькое порушу
Да с тоскою выбью душу…
– А на кой тебе душа,
Коль ты с рожи хороша!..
Вверху в окне башни метался огонь…
С соседней улицы послышался в мертвенной тишине топот бегущего человека. Вот слышно, как тяжело, со стоном рвется дыхание из его груди…
Подбежав к двери башни и не видя крадущихся стрельцов, поп Яков выкрикнул:
– Агафоша, открой! Отвори!..
– Ты, батюшка? – осторожно спросил звонарь.
– Я, я… живее!..
Брякнул засов. Поп скользнул в башню и торопливо промчался мимо Агафоши вверх по узкой каменной лестнице…
В тот же миг в двери башни снаружи вцепился десяток стрелецких рук… Агафоша с ножом в сердце свалился у двери. Через него шагнули Абрам и Неволя…
Поп еще поднимался во мраке по каменным узким ступеням. Вот он взялся за кольцо. Ему послышалось за спиной осторожное шарканье многих ног…
– Кто там?! – тревожно воскликнул он. – Ты, Агафошка?
– Я, – громко ответил Неволя.
– Левонтьич! – воскликнул поп в безотчетном испуге.
«Не отмыкай!» – хотел выкрикнуть он, но горло перехватило и сжало. Ноги его подкосились, он схватился рукой за дверное кольцо и, чувствуя в темноте, что кто-то стоит в двух шагах от него, снова в ужасе крикнул не то, что хотел:
– Левонтьич!
Железная несокрушимая дверь сама тяжело распахнулась… Сбив с ног попа, топча его сапогами, в башню рванулась ватага стрельцов с обнаженными саблями. Удар головой в живот опрокинул хлебника. Не дав ему встать, на него навалился десяток красных кафтанов.
– Харлашка! Серега-а! – крикнул Гаврила.
Сергей Пяст с каленым железным прутом кинулся на толпу стрельцов. Звериный рев вырвался разом из нескольких глоток. Стрельцы, обожженные орудием пытки, бросились на Серегу. Пяст бил их по головам, защищаясь длинной тяжелой железной цепью. С лестницы тоже слышались звуки схватки: там в темноте бились с неравною силой приверженцы хлебника…
Иван Нехорошка, во мраке хватая стрельцов за ворот, бил их о стену головой и сбрасывал с лестницы вниз, где они увлекали других своими телами…
В башне ударил выстрел. Тогда один за другим в ответ грянули два пистолетных выстрела с лестницы… Из башенной двери фонарь осветил ступени. Нехорошка корчился у двери, схватясь за живот… Стрельцы, теснясь, лезли наверх.
– Стой тут, робята!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
Неволя Сидоров первый смело шагнул в комнату.
– К чему подбиваешь старосту, вор! – сказал он, обращаясь к Козе.
– Я не вор. Я голова стрелецкий, – ответил тот.
– Не стрелецкая голова, а Гаврилкина задница ты! На какие дела ты сбиваешь! К тому делу без нашего приговора не волен Мошницын, а мы, земски выборные, воли ему на то не даем. А ты, гилевщик, подавай свою саблю.
– Саблю?! – воскликнул Коза, поняв, что попался.
Он вскочил и с силой выдернул саблю, но крепкий удар кулаком в подбородок в тот же миг сбил его с ног…
– Стрельцы! – крикнул Неволя.
Красные кафтаны стрельцов старого приказа наполнили комнату. Кузнец вскочил и схватил в обе руки тяжелую дубовую скамью. Он мог бы ею сокрушить не один десяток противников.
– Михайла Петров, ты чего устрашился? – миролюбиво воскликнул Устинов.
– Не на тебя мы пришли, – поддержал Неволя. – Ты староста всегородний. Мы сами обрали тебя!..
– Тебя оберечь пришли от напасти, – вмешался Левонтий Бочар.
– Гаврилка грозился, что ныне ключи от житниц возьмет у тебя не добром, так силой, да тебя самого под пытку, – подсказал Абрам Гречин.
Связанного, не приходящего в сознание Козу оттащили в светелку.
Михайла взялся за шапку. Он был в смятении. Недоверие к старым стрельцам и к большим посадским в нем жило с первых же дней восстания. Не раз, рассуждая с Гаврилой и с летописцем, они говорили о том, что старый стрелецкий приказ может предать весь город. Теперь же Соснин, Неволя и Гречин – трое пятидесятников старого приказа – объявили его своим другом! Появление их здесь во главе с Устиновым и Левонтием Бочаром говорило кузнецу об измене.
«К Гавриле бежать!» – мелькнуло в его уме.
Он уже понял, что только решительный, смелый хлебник сумеет смирить их.
– Куды ты, Михайло Петров? – спросил Устинов.
– Дома сутки уже не был. Сон клонит, – сказал кузнец. Он хотел притвориться, но голос его задрожал от волнения.
– Ныне не время тебе уходить из Земской избы, всегородний староста! Тут стрельцы тебя охранят от напасти. Чужих в избу никого не пустят, а хочешь поспать, тут ложись да поспи, – предложил Неволя.
– Стрельцы! Караулить старосту. Из избы, ни в избу не пускать никого до утра, – приказал Максим Гречин.
– Василий Остроженин, ты в начальных останешься тут, а с тобой два десятка. Держать караулы в избе… Народу не стало б сумленья, коли снаружи держать… – указал Неволя одному из своих десятников.
– Что ж я – невольник? Колодник я, что ли?! – воскликнул Мошницын в растерянности и негодовании.
– Не мало дите ты, Михайла! – сказал дружелюбно Устинов. – Тебя от напасти блюдут, ан ты же в обиде!.. Прощай покуда!
– Пошли! – отозвался Неволя.
И вся толпа вышла из Земской избы, кроме двух десятков стрельцов, разместившихся в горницах с саблями и бердышами…
По темной улице, без шума, в молчании небольшой отряд направился к Гремячей башне. Невдалеке от башни стрельцы рассеялись, прижимаясь к заборам домов…
От молчаливой башни послышалась одинокая, то ли озорная, то ли тоскливая песня троицкого звонаря Агафоши:
Как ударюсь во доску,
Разобью печаль-тоску,
Горе горькое порушу
Да с тоскою выбью душу…
– А на кой тебе душа,
Коль ты с рожи хороша!..
Вверху в окне башни метался огонь…
С соседней улицы послышался в мертвенной тишине топот бегущего человека. Вот слышно, как тяжело, со стоном рвется дыхание из его груди…
Подбежав к двери башни и не видя крадущихся стрельцов, поп Яков выкрикнул:
– Агафоша, открой! Отвори!..
– Ты, батюшка? – осторожно спросил звонарь.
– Я, я… живее!..
Брякнул засов. Поп скользнул в башню и торопливо промчался мимо Агафоши вверх по узкой каменной лестнице…
В тот же миг в двери башни снаружи вцепился десяток стрелецких рук… Агафоша с ножом в сердце свалился у двери. Через него шагнули Абрам и Неволя…
Поп еще поднимался во мраке по каменным узким ступеням. Вот он взялся за кольцо. Ему послышалось за спиной осторожное шарканье многих ног…
– Кто там?! – тревожно воскликнул он. – Ты, Агафошка?
– Я, – громко ответил Неволя.
– Левонтьич! – воскликнул поп в безотчетном испуге.
«Не отмыкай!» – хотел выкрикнуть он, но горло перехватило и сжало. Ноги его подкосились, он схватился рукой за дверное кольцо и, чувствуя в темноте, что кто-то стоит в двух шагах от него, снова в ужасе крикнул не то, что хотел:
– Левонтьич!
Железная несокрушимая дверь сама тяжело распахнулась… Сбив с ног попа, топча его сапогами, в башню рванулась ватага стрельцов с обнаженными саблями. Удар головой в живот опрокинул хлебника. Не дав ему встать, на него навалился десяток красных кафтанов.
– Харлашка! Серега-а! – крикнул Гаврила.
Сергей Пяст с каленым железным прутом кинулся на толпу стрельцов. Звериный рев вырвался разом из нескольких глоток. Стрельцы, обожженные орудием пытки, бросились на Серегу. Пяст бил их по головам, защищаясь длинной тяжелой железной цепью. С лестницы тоже слышались звуки схватки: там в темноте бились с неравною силой приверженцы хлебника…
Иван Нехорошка, во мраке хватая стрельцов за ворот, бил их о стену головой и сбрасывал с лестницы вниз, где они увлекали других своими телами…
В башне ударил выстрел. Тогда один за другим в ответ грянули два пистолетных выстрела с лестницы… Из башенной двери фонарь осветил ступени. Нехорошка корчился у двери, схватясь за живот… Стрельцы, теснясь, лезли наверх.
– Стой тут, робята!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240