– А у них заводчик крендельщица Хавронья, да с ней цела тьма мужиков и баб…
– Впускай с десяток, – сказал Гаврила.
И в башню первой вошла крендельщица.
– Здоров, земский староста! – громко сказала она, крестясь на образ.
После того как Мошницын сказал, что не даст хлеба из царских житниц, в первый же вечер голодные горожане, собравшись отрядом десятка в два, попытались выйти в уезд для покупки хлеба. Их похватали люди Хованского. Из двух десятков спаслось только двое. Разузнав, для чего они вышли из города, Хованский обрадовался: раньше ему доносили, что в городе хватит запасов лет на пять. Оказывалось, что слух этот ложен и город скоро будет вынужден сдаться от голода.
Хованский с утра послал дворян под стены с уговором о сдаче.
– У боярина есть указ государев: как в город войдет – житницы государевы отворить и хлеб раздать! Пустите боярина в город – и сыты будете! – кричал псковский перебежчик дворянин Алексей Струков, изменой спаливший завеличенские острожки.
Но на стенах не сдавались:
– А мы ныне сыты: твой, Алешка, хлеб со двора свезли да и съели, а назавтра других изменщиков хлеб повезем со дворов! – задорно кричали в ответ молодые стрельцы.
Эта мысль, рожденная насмешливой перекличкой с дворянами, брошенная как-то случайно и безымянная, была подхвачена по стенам и передавалась из уст в уста вокруг города, как хорошая шутка, но, повторенная сотнями уст, она уже к вечеру второго дня перестала быть шуткой, окрепла и выросла…
Минуя Земскую избу, толпа меньших – женщины и мужчины, швецы, чеботари, торговки, брадобреи, просвирни, кузнецы и плотники – пришла в Гремячую башню к Гавриле.
Первая крендельщица стала всех звать за собой, придя от хлебных ларей, в которых в тот день не было продано ни зерна ржи, ни щепотки муки.
– К тебе привела, Левонтьич, – сказала Хавронья. – От хлебной скудости мы к тебе. – Она поклонилась ему. Гаврила встал с лавки и отвесил старухе ответный низкий поклон.
– Здорово, Титовна! Мы чем богаты, тем и рады. А что ж ты не в Земску избу повела народ?
– А ну их! – ответила старуха. – Там знаешь кто у хлебных ключей?! Хоть сам не богат, а против пузатых не смеет. А ты слушай меня. Не гляди, что стара, – не балуй! – строго сказала она.
Все вокруг улыбнулись, но, словно не замечая насмешки, Хавронья сказала, как прочла по писанному, заранее по пути сложенные слова:
– Просили пожаловать хлеба из царских житниц. Михайла нам не дал. А просим топерво нам дать изменницкий хлеб. На изменных дворах сколь добра! И к чему беречь! – Старуха помолчала, словно выжидая. – Мы за город стоим – нам голодом пропадать, а дворяне воротятся – им добра полны клети. То дело? Чего же ты молчишь? – заключила крендельщица.
И вся толпа меньших загудела:
– Отдай нам изменницкий хлеб, Левонтьич!
Гаврила хлопнул ладонью о стол.
– Вот так Хавронья! – воскликнул он и, внезапно обняв, поцеловал старуху.
– Не козли ты, козел! Молодых цалуй, а мне дело молви.
– Возьмем, Титовна, изменницкий хлеб! В Земску избу не мешкав скачу! – воскликнул Гаврила.
В Земской избе был один Мошницын. Он послал позывщиков к выборным, и через час уже все сошлись во Всегородней избе. Среди выборных царило смятенье: такого еще никогда не бывало…
– Не статочно то, – заявил прежде всех Устинов, – опричь государя, кто над чужим добром волен?
– За свое страшишься! – прервал Устинова Томила.
Он был обрадован тем, что хлебник сам пришел снова в Земскую избу, и надеялся, что восстановится единство властей в городе.
– Твоего не возьмут, – сказал Томила Устинову. – Ты с нами сидишь с начала, и быть тебе с нами в конце. Что я, что ты, что Левонтьич – одна семья! Мы земскому делу верны…
– Я не об своем, – перебил Устинов, – что мое! Я чаю, неправду так расплодим. Заповедь божью припомни: «Не пожелай жены ближнего твоего, ни вола его, ни осла его…» Ныне скажут про нас – «воры», а мы скажем, – «воров нет», а возьмем чужой хлеб, скажут – «тати», а мы чем ответим?
– Не тебе быть в ответе. Заткнись! – не выдержав, оборвал Гаврила. – Дети без хлеба сидят у меньших! И ты тоже нюнишь, Иваныч: «одна семья»! Вовек не бывать Устинову в экой семье…
Хлебник вскочил со скамьи, распахнул окно, не советуясь больше ни с кем, и крикнул на площадь, где ожидала толпа меньших, пришедшая вслед за ним от Гремячей башни:
– Выборны люди приговорили хлеб по записи взять на изменных дворах и раздать по нужде! Земских понятых по хлеб посылаем…
И никто из выборных не посмел возразить Гавриле перед грозной толпой народа.

6

В дворянском доме Ордина-Нащекина творился переполох: на огороде, в конюшне, в амбаре и в подполье дома верная дворня копала глубокие и широкие ямы.
Часа за два до того их сосед, земский выборный Левонтий Бочар, прислал сына. По задам через сад пробрался мальчишка сказать, что ночью придут за хлебом стрельцы.
Уже по городу в ворота казненных за измену, бежавших к Хованскому и сидящих в тюрьме дворян и больших посадских стучались стрельцы с понятыми и вывозили хлеб для раздачи народу.
Простоволосая ключница, мать Аксюши, наблюдала за тем, как в полных хлебом клетях ссыпали в кули зерно.
– Овес – в конюшне, жито – на огороде, пшеничку – тут, гречу – в подполье… А чечевичку да просо оставь, – распоряжалась она, – градских ребятишек жалко: пущай похлебают…
В ворота раздался тревожный стук.
– Ахти мне, бабе нещастной! Царица небесна! Тащите пшеницу живей. Я покуда в воротах расспрашивать стану, не вдруг отопру, – мечась, бормотала ключница.
– Кто та-ам? Кто та-ам? – послышался во мраке ее неузнаваемо спокойный и сонный голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240