ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Захар подхватил из его рук бумажку и подал стрельцу.
– Обманщики! – выкрикнул Гурка. – По городам писали, что нету дворянской власти во Пскове. Ан всем володеют дворяне!
Медведь беспокойно смотрел на хозяина. Выкрики скомороха что-то всегда говорили ему. Когда скоморох кричал, Мишка должен был кланяться или рычать, подыматься на задние лапы, скулить, обниматься, падать или плясать. Но то, что кричал скоморох сейчас, не давало сигналов зверю. Чего он хочет? Гремя железом, медведь подошел к нему ближе и ласково сунулся мордой в живот.
– Пойдем, – произнес стрелец, положив на плечо скомороха руку.
– Не пойду: я правду хочу сказать…
– Там скажешь! – насмешливо возразил второй из стрельцов, схватив Гурку под локоть.
Гурка толкнул стрельца так, что тот отлетел к стене.
Максим Гречин шагнул на Гурку, сильной рукой схватил его сзади за шею, желая пригнуть к земле.
– На ратных людей в драку лезешь! – проворчал он, встряхнув скомороха.
И вдруг страшный удар свалил с ног Максима и отшвырнул под скамью. Среди горницы, плечо к плечу рядом с Гуркой, на задних лапах, во весь богатырский рост стоял разъяренный зверь. Стрельцы и земские выборные попятились.
Гурка весело засмеялся.
– Покажи им, Миша, как Минин-Пожарский панов колотил, – сказал он.
Медведь заревел и пошел на Неволю. Пятидесятник выхватил саблю.
– Миша, назад! – испуганно крикнул Гурка, изо всех сил дергая к себе цепь.
Но было уже поздно: Петр Сумороцкий поднял пистоль и выстрелил зверю в спину.
Медведь упал.
– Миша! Мишутка! – воскликнул Гурка. – Убили! Мишутка! Родимый! – он кинулся к лохматому другу.
– Уйди! Он жив! Разорвет! – предостерегающе крикнул скомороху Левонтий Бочар.
Не слыша его, Гурка обнял друга за шею. Медведь оглянулся, лизнул ему руку, оставив на ней яркий кровавый след, вдруг застонал и доверчиво и бессильно поник головой к нему на колени. Изо рта зверя стекала кровь, глаза стекленели…
– Сколь ветчины! – громко сказал Устинов.
– На подворье свести скомороха, – повторил Мошницын приказ стрельцам тем же тоном, каким произносил его несколькими минутами раньше.
Осмелевший стрелец толкнул ногой Гурку.
– Простился с покойником – и пойдем, – сказал он, – а поминки завтра!
В этот миг медведь вздрогнул всем телом. Стрелец отшатнулся, но тут же поняв, что это была последняя предсмертная дрожь убитого зверя, схватил скомороха за шиворот.
Гурка встал.
– Ну, смотри, дворянин, вспомнишь Мишу! – пригрозил он, обратясь к Сумороцкому.
– Пойдем, гусаки! – сказал Гурка стрельцам и сам, распахнув дверь на площадь, вышел вон из избы…
– Сколь ветчины! – повторил Устинов и шевельнул йогой мертвую голову зверя.
– Теперь, Петр Андреич, довольна душа твоя? Больше обиды нет? – спросил Мошницын.
– Не кафтан обида, не скинешь с плеч! – возразил Сумороцкий.
– Не на город обида – на пришлого человека! Тут Земска изба ни при чем, – продолжал кузнец. – Как биться станешь? Все ли к делу готово? Раз сошлись мы тут вместе – ты все говори, что на сердце лежит. Мы тебе пособим, чем сумеем.
В этот миг вошел во Всегороднюю избу Томила Слепой. Не видя как следует в сумраке, освещенном двумя свечами, он наклонился низко к медведю, едва разглядел его и с безмолвным удивлением присел в стороне на скамью, не желая мешать беседе.
Сумороцкий мялся. Приготовленные заранее слова потерялись. Идя в Земскую избу, он обдумал все, но сейчас смутился множеством собравшихся выборных. Он еще не совсем разбирался, кто из них на его стороне и кто против.
Сумороцкий понимал, как важно Хованскому сохранить и отстоять острожек на левобережье. Сохранить этот острожек значило выстроить после второй и третий, это значило навести мост через Великую, это значило перевезти в Завеличье пушки, отнять у Пскова корма для скота и отрезать Изборск и Печоры, откуда во Псков привозили хлеб…
– Мыслю, что одолеем острог, – сказал наконец Сумороцкий.
Он видел – Михайла Мошницын с товарищами не хуже дворян понимают, что Завелицкая битва – это битва за дороги, за корма, за реку, за выгоны и за хлеб. И Сумороцкий представился озабоченным.
– Начальных людей маловато, – сказал он.
– Что же, я их рожу? – возразил кузнец. – Сами себя сколь в тюрьму посажали. Знатные есть дворяне, не хуже тебя, а с городом не хотят: изменные листы боярину посылают…
– Может, одумались бы, – сказал Сумороцкий. – Кабы еще с два десятка дворян да бой повести с умом – разом бы мы москвичей побили.
– Нешто дворяне лучше посадских стоять будут? – спросил Томила Слепой.
– Науку знают, как биться. Начальствовать могут, – пояснил Сумороцкий.
4
Томила Слепой и Михайла Мошницын с Неволей, Козой и Максимом поехали на монастырское подворье, где находились дворяне, посаженные сюда за сношения с Хованским, здесь же сидели воеводы – Собакин и Львов, три дьяка, князь Федор Волконский, стрелецкие головы, несколько попов и архимандритов и с десяток богатых посадских…
Земские выборные вошли в заплеванную грязную палату со сводчатым потолком и узкими окнами за решеткой, где помещались дворяне. Дворяне невольно поднялись с мест, сразу даже не сообразив, перед кем встают. Потом иные из них нарочито легли или сели, другие же сделали вид, что встали совсем не по поводу прихода старосты, а так, по каким-то своим нуждам.
Тогда Томила сказал:
– Господа дворяне, служба ваша нужна миру. Лучше с честью на поле пасть, нежели в тюрьме сгнить. С нами поп пришел. Целуйте крест, что худа не сотворите, никакие хитрости городу чинить не станете, да идите с честью по дворам, и от мира почет вам будет.
Дворянин Петр Козин, посаженный на подворье за письмо к Хованскому, не вставая с охапки соломы, на которой лежал, отозвался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
– Обманщики! – выкрикнул Гурка. – По городам писали, что нету дворянской власти во Пскове. Ан всем володеют дворяне!
Медведь беспокойно смотрел на хозяина. Выкрики скомороха что-то всегда говорили ему. Когда скоморох кричал, Мишка должен был кланяться или рычать, подыматься на задние лапы, скулить, обниматься, падать или плясать. Но то, что кричал скоморох сейчас, не давало сигналов зверю. Чего он хочет? Гремя железом, медведь подошел к нему ближе и ласково сунулся мордой в живот.
– Пойдем, – произнес стрелец, положив на плечо скомороха руку.
– Не пойду: я правду хочу сказать…
– Там скажешь! – насмешливо возразил второй из стрельцов, схватив Гурку под локоть.
Гурка толкнул стрельца так, что тот отлетел к стене.
Максим Гречин шагнул на Гурку, сильной рукой схватил его сзади за шею, желая пригнуть к земле.
– На ратных людей в драку лезешь! – проворчал он, встряхнув скомороха.
И вдруг страшный удар свалил с ног Максима и отшвырнул под скамью. Среди горницы, плечо к плечу рядом с Гуркой, на задних лапах, во весь богатырский рост стоял разъяренный зверь. Стрельцы и земские выборные попятились.
Гурка весело засмеялся.
– Покажи им, Миша, как Минин-Пожарский панов колотил, – сказал он.
Медведь заревел и пошел на Неволю. Пятидесятник выхватил саблю.
– Миша, назад! – испуганно крикнул Гурка, изо всех сил дергая к себе цепь.
Но было уже поздно: Петр Сумороцкий поднял пистоль и выстрелил зверю в спину.
Медведь упал.
– Миша! Мишутка! – воскликнул Гурка. – Убили! Мишутка! Родимый! – он кинулся к лохматому другу.
– Уйди! Он жив! Разорвет! – предостерегающе крикнул скомороху Левонтий Бочар.
Не слыша его, Гурка обнял друга за шею. Медведь оглянулся, лизнул ему руку, оставив на ней яркий кровавый след, вдруг застонал и доверчиво и бессильно поник головой к нему на колени. Изо рта зверя стекала кровь, глаза стекленели…
– Сколь ветчины! – громко сказал Устинов.
– На подворье свести скомороха, – повторил Мошницын приказ стрельцам тем же тоном, каким произносил его несколькими минутами раньше.
Осмелевший стрелец толкнул ногой Гурку.
– Простился с покойником – и пойдем, – сказал он, – а поминки завтра!
В этот миг медведь вздрогнул всем телом. Стрелец отшатнулся, но тут же поняв, что это была последняя предсмертная дрожь убитого зверя, схватил скомороха за шиворот.
Гурка встал.
– Ну, смотри, дворянин, вспомнишь Мишу! – пригрозил он, обратясь к Сумороцкому.
– Пойдем, гусаки! – сказал Гурка стрельцам и сам, распахнув дверь на площадь, вышел вон из избы…
– Сколь ветчины! – повторил Устинов и шевельнул йогой мертвую голову зверя.
– Теперь, Петр Андреич, довольна душа твоя? Больше обиды нет? – спросил Мошницын.
– Не кафтан обида, не скинешь с плеч! – возразил Сумороцкий.
– Не на город обида – на пришлого человека! Тут Земска изба ни при чем, – продолжал кузнец. – Как биться станешь? Все ли к делу готово? Раз сошлись мы тут вместе – ты все говори, что на сердце лежит. Мы тебе пособим, чем сумеем.
В этот миг вошел во Всегороднюю избу Томила Слепой. Не видя как следует в сумраке, освещенном двумя свечами, он наклонился низко к медведю, едва разглядел его и с безмолвным удивлением присел в стороне на скамью, не желая мешать беседе.
Сумороцкий мялся. Приготовленные заранее слова потерялись. Идя в Земскую избу, он обдумал все, но сейчас смутился множеством собравшихся выборных. Он еще не совсем разбирался, кто из них на его стороне и кто против.
Сумороцкий понимал, как важно Хованскому сохранить и отстоять острожек на левобережье. Сохранить этот острожек значило выстроить после второй и третий, это значило навести мост через Великую, это значило перевезти в Завеличье пушки, отнять у Пскова корма для скота и отрезать Изборск и Печоры, откуда во Псков привозили хлеб…
– Мыслю, что одолеем острог, – сказал наконец Сумороцкий.
Он видел – Михайла Мошницын с товарищами не хуже дворян понимают, что Завелицкая битва – это битва за дороги, за корма, за реку, за выгоны и за хлеб. И Сумороцкий представился озабоченным.
– Начальных людей маловато, – сказал он.
– Что же, я их рожу? – возразил кузнец. – Сами себя сколь в тюрьму посажали. Знатные есть дворяне, не хуже тебя, а с городом не хотят: изменные листы боярину посылают…
– Может, одумались бы, – сказал Сумороцкий. – Кабы еще с два десятка дворян да бой повести с умом – разом бы мы москвичей побили.
– Нешто дворяне лучше посадских стоять будут? – спросил Томила Слепой.
– Науку знают, как биться. Начальствовать могут, – пояснил Сумороцкий.
4
Томила Слепой и Михайла Мошницын с Неволей, Козой и Максимом поехали на монастырское подворье, где находились дворяне, посаженные сюда за сношения с Хованским, здесь же сидели воеводы – Собакин и Львов, три дьяка, князь Федор Волконский, стрелецкие головы, несколько попов и архимандритов и с десяток богатых посадских…
Земские выборные вошли в заплеванную грязную палату со сводчатым потолком и узкими окнами за решеткой, где помещались дворяне. Дворяне невольно поднялись с мест, сразу даже не сообразив, перед кем встают. Потом иные из них нарочито легли или сели, другие же сделали вид, что встали совсем не по поводу прихода старосты, а так, по каким-то своим нуждам.
Тогда Томила сказал:
– Господа дворяне, служба ваша нужна миру. Лучше с честью на поле пасть, нежели в тюрьме сгнить. С нами поп пришел. Целуйте крест, что худа не сотворите, никакие хитрости городу чинить не станете, да идите с честью по дворам, и от мира почет вам будет.
Дворянин Петр Козин, посаженный на подворье за письмо к Хованскому, не вставая с охапки соломы, на которой лежал, отозвался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240