ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Захарка, Кузя и даже Иванка с удивлением глядели на их дружбу. Сумрачный нелюдим, неграмотный Истома и грамотей Томила – что было общего между ними!
С тех пор как звонарь был посвящен Томилой в тайный замысел, в сердце его загорелся огонь. Не свойственные прежде его душе мечтания роились перед распаленным воображением наяву и во сне. Ему уже представлялось восстание городов и великая земская рать, как море разлившаяся по Руси за народную правду. Он слышал могучие, как медные трубы, голоса, поднимающие народ на восстание против бояр и богатых. А впереди народа всегда на белом коне представлялся ему то старичок монах, умерший за кружкой в кабаке, то молодой разудалый Кудекуша в красной рубахе с засученными рукавами, богатырь и красавец.
Наблюдая отца, Иванка видел в нем новое: отец стал прямее и словно выше, молодыми и горящими стали суровые глаза. Он был еще молчаливее, чем раньше, но теперь это была уже не угрюмость, а скорее, торжественность, которую он словно опасался нарушить. Бабке не приходилось уже посылать его к Земской избе на площадь. Он ходил туда сам каждый день, но ничего не рассказывал дома. Когда, возвратясь домой с площади, он в рассеянности садился к столу, забыв помолиться, бабка не решалась ему сказать, как бывало раньше: «Басурман, оксти лоб-то прежде!» Молча моргнув и сжав губы, клала она ему ложку и, пока он был дома, не болтала о рыночных слухах и домашних пустых новостишках.
Однажды после еды Истома в забывчивости не взял своих костылей и шагнул без них от стола.
– Бачка, ты ли то? – радостно закричал Иванка.
– Бачка без клюшек! Бачка без клюшек! – восторженно зашумел Федюшка.
Груня всплеснула руками, опустилась к столу на скамью и заплакала радостными слезами.
Бабка, умильно глядя в лицо Истомы, крестилась, как на икону.
– Чего вы, чего?.. – в смущении пробормотал звонарь. – Не все быть калекой.
Он возвратился и взял костыли, все еще не решаясь остаться сразу без них.
…Дней десять во Всегородней земской избе шли споры и перекоры меж выборными. Наконец челобитье к царю было все же составлено. Сполошный колокол снова созвал народ к Рыбницкой башне на площадь для избрания посланцев в Москву с челобитьем. Выбирали порознь «от всяких званий» – от дворян, от больших, середних, меньших посадских, от стрельцов, казаков, от попов и монахов.
Когда избрание челобитчиков было закончено и народ расходился с площади, стоявший в толпе Истома увидел Гаврилу-хлебника, Прохора Козу с приятелем – стрелецким десятником Максимом Ягой – и Томилу.
– Томила Иваныч! – не по-бывалому смело и громко позвал Истома.
– Здоров, звонарь! – отозвался Томила.
– Не скачи-ка! Мне так не угнаться, постой!
Томила отстал от спутников.
– Кого же обрали к царю-то, Томила Иваныч! – с горечью воскликнул Истома. – Невесть кого: конокрада-барышника Никифорку Снякина! Уж этот посол наворочает дела в Москве: до царя с челобитьем дойдет ли, а коней у московских людей покрадет – голову про заклад!
– Миром выбрали, – возразил летописец.
– Тьфу ты, миром! Да нешто так выбирают! По мирскому делу такие ли люди надобны! Ни единого человека доброго не обрали!..
– Идем-ка, что ль, с нами, Истома. Посидим, потолкуем, – позвал Томила. – Максим вина принесет, а в закуску груздочки.
…Гаврила и Прохор удивленно взглянули на нового гостя Томилы.
– К винцу и пьяница! – подмигнул Истоме Прохор.
– А мне его хоть не будь! Без вина, вишь, хмелен! – возразил Истома.
Максим Яга разливал по стаканам водку.
– Слышьте, братцы, пить пей, да дело разумей! Чего же ныне деять? Челобитчики выбраны никудышны людишки: глянь туды, глянь сюды – ни единого нет, чтобы тайное дело наше ему поверить, – сказал Томила. – Кому же теперь дать послания наши? Как мыслишь, Левонтьич?
Хлебник крякнул, поставил пустой стакан и черпнул из блюда грибов.
– Попадья успенская, что ли, тебя полюбила, Иваныч! Экие грузди! Окроме нее, нигде не едал таких, – сказал он.
– Груздочки на славу! – поддержал и Коза.
– Знать, грамота и в грибах тоже надобна, – вставил словечко Яга.
Истома смолчал. Поставив пустую кружку на стол, он забыл закусить и хмуро поглядывал на собутыльников.
– Истома, а ты что же груздей! – угощал хозяин.
– Грустей да печалей всю жизнь довольно. Радостей человеку мало, – сказал звонарь. – Как же земское дело теперь, Томила Иваныч?
– Сам видишь, люди не те.
– Устрашился, стало? Так что же ты, человек еси али рак, что задом попятился! – внезапно напал Истома.
Постучались в ворота.
– Кого-то бог дал!
Томила вышел. Возвратился в избу с одним из только что выбранных челобитчиков – Савелием-рыбником.
– Вот и Савося под чарку! – приветливо воскликнул Яга.
– Ох, братцы, без чарки мне жарко! – сказал с сокрушением рыбник, подсаживаясь к столу.
– Что так? Народ тебе честь оказал, а ты экой жаленушкой ходишь! – усмехнулся Гаврила. – Трахни-ка поставушку да расскажи, что стряслось.
Рыбник выпил, скользнул взглядом по столу, закусил.
– Назвался груздем – полезай в пузо! – с невеселой шуткой сказал он.
– Чего же у тебя стряслось? Аль опять из-за плеса с Устиновым тяжба? – спросил Томила.
– Хуже, Томила Иваныч! Уж ты пособи. Не раз выручал, научи опять, чего деять… Сам знаешь, время какое горячее в рыбном деле – весна, а меня самого как в сети загнали: прошлый год по градским делам задолжался я рыбникам, на Москве исходил деньжишек, а лишку не воротил. За то меня в челобитчики и обрали: мол, ты добром тех денег не воротил, а теперь сколь исходишь за челобитьем, то мы за долг твой зачтем. А я лучше долг ворочу втройне. Мне ныне от промысла отбывать негоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
С тех пор как звонарь был посвящен Томилой в тайный замысел, в сердце его загорелся огонь. Не свойственные прежде его душе мечтания роились перед распаленным воображением наяву и во сне. Ему уже представлялось восстание городов и великая земская рать, как море разлившаяся по Руси за народную правду. Он слышал могучие, как медные трубы, голоса, поднимающие народ на восстание против бояр и богатых. А впереди народа всегда на белом коне представлялся ему то старичок монах, умерший за кружкой в кабаке, то молодой разудалый Кудекуша в красной рубахе с засученными рукавами, богатырь и красавец.
Наблюдая отца, Иванка видел в нем новое: отец стал прямее и словно выше, молодыми и горящими стали суровые глаза. Он был еще молчаливее, чем раньше, но теперь это была уже не угрюмость, а скорее, торжественность, которую он словно опасался нарушить. Бабке не приходилось уже посылать его к Земской избе на площадь. Он ходил туда сам каждый день, но ничего не рассказывал дома. Когда, возвратясь домой с площади, он в рассеянности садился к столу, забыв помолиться, бабка не решалась ему сказать, как бывало раньше: «Басурман, оксти лоб-то прежде!» Молча моргнув и сжав губы, клала она ему ложку и, пока он был дома, не болтала о рыночных слухах и домашних пустых новостишках.
Однажды после еды Истома в забывчивости не взял своих костылей и шагнул без них от стола.
– Бачка, ты ли то? – радостно закричал Иванка.
– Бачка без клюшек! Бачка без клюшек! – восторженно зашумел Федюшка.
Груня всплеснула руками, опустилась к столу на скамью и заплакала радостными слезами.
Бабка, умильно глядя в лицо Истомы, крестилась, как на икону.
– Чего вы, чего?.. – в смущении пробормотал звонарь. – Не все быть калекой.
Он возвратился и взял костыли, все еще не решаясь остаться сразу без них.
…Дней десять во Всегородней земской избе шли споры и перекоры меж выборными. Наконец челобитье к царю было все же составлено. Сполошный колокол снова созвал народ к Рыбницкой башне на площадь для избрания посланцев в Москву с челобитьем. Выбирали порознь «от всяких званий» – от дворян, от больших, середних, меньших посадских, от стрельцов, казаков, от попов и монахов.
Когда избрание челобитчиков было закончено и народ расходился с площади, стоявший в толпе Истома увидел Гаврилу-хлебника, Прохора Козу с приятелем – стрелецким десятником Максимом Ягой – и Томилу.
– Томила Иваныч! – не по-бывалому смело и громко позвал Истома.
– Здоров, звонарь! – отозвался Томила.
– Не скачи-ка! Мне так не угнаться, постой!
Томила отстал от спутников.
– Кого же обрали к царю-то, Томила Иваныч! – с горечью воскликнул Истома. – Невесть кого: конокрада-барышника Никифорку Снякина! Уж этот посол наворочает дела в Москве: до царя с челобитьем дойдет ли, а коней у московских людей покрадет – голову про заклад!
– Миром выбрали, – возразил летописец.
– Тьфу ты, миром! Да нешто так выбирают! По мирскому делу такие ли люди надобны! Ни единого человека доброго не обрали!..
– Идем-ка, что ль, с нами, Истома. Посидим, потолкуем, – позвал Томила. – Максим вина принесет, а в закуску груздочки.
…Гаврила и Прохор удивленно взглянули на нового гостя Томилы.
– К винцу и пьяница! – подмигнул Истоме Прохор.
– А мне его хоть не будь! Без вина, вишь, хмелен! – возразил Истома.
Максим Яга разливал по стаканам водку.
– Слышьте, братцы, пить пей, да дело разумей! Чего же ныне деять? Челобитчики выбраны никудышны людишки: глянь туды, глянь сюды – ни единого нет, чтобы тайное дело наше ему поверить, – сказал Томила. – Кому же теперь дать послания наши? Как мыслишь, Левонтьич?
Хлебник крякнул, поставил пустой стакан и черпнул из блюда грибов.
– Попадья успенская, что ли, тебя полюбила, Иваныч! Экие грузди! Окроме нее, нигде не едал таких, – сказал он.
– Груздочки на славу! – поддержал и Коза.
– Знать, грамота и в грибах тоже надобна, – вставил словечко Яга.
Истома смолчал. Поставив пустую кружку на стол, он забыл закусить и хмуро поглядывал на собутыльников.
– Истома, а ты что же груздей! – угощал хозяин.
– Грустей да печалей всю жизнь довольно. Радостей человеку мало, – сказал звонарь. – Как же земское дело теперь, Томила Иваныч?
– Сам видишь, люди не те.
– Устрашился, стало? Так что же ты, человек еси али рак, что задом попятился! – внезапно напал Истома.
Постучались в ворота.
– Кого-то бог дал!
Томила вышел. Возвратился в избу с одним из только что выбранных челобитчиков – Савелием-рыбником.
– Вот и Савося под чарку! – приветливо воскликнул Яга.
– Ох, братцы, без чарки мне жарко! – сказал с сокрушением рыбник, подсаживаясь к столу.
– Что так? Народ тебе честь оказал, а ты экой жаленушкой ходишь! – усмехнулся Гаврила. – Трахни-ка поставушку да расскажи, что стряслось.
Рыбник выпил, скользнул взглядом по столу, закусил.
– Назвался груздем – полезай в пузо! – с невеселой шуткой сказал он.
– Чего же у тебя стряслось? Аль опять из-за плеса с Устиновым тяжба? – спросил Томила.
– Хуже, Томила Иваныч! Уж ты пособи. Не раз выручал, научи опять, чего деять… Сам знаешь, время какое горячее в рыбном деле – весна, а меня самого как в сети загнали: прошлый год по градским делам задолжался я рыбникам, на Москве исходил деньжишек, а лишку не воротил. За то меня в челобитчики и обрали: мол, ты добром тех денег не воротил, а теперь сколь исходишь за челобитьем, то мы за долг твой зачтем. А я лучше долг ворочу втройне. Мне ныне от промысла отбывать негоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240