Негр сделал рукой успокаивающий жест.
– Операционный блок и реанимация имеют автономное электрообеспечение. Об этом волноваться не стоит. А он? – негр показал на Джага. – Как он себя чувствует?
– Хорошо, насколько это возможно, – ответил Патриарх.
– Я очень рад, что он выкарабкался, – сказал гигант. – Но не очень доволен собой...
Сказав это, он вышел из комнаты, но вскоре возвратился с дымящейся миской в руках, которую поставил у изголовья кровати.
– Это поможет ему прийти в форму.
Тишина, которая повисла в комнате при его вторичном появлении, была достаточно красноречивой. Негр понял, что его присутствие нежелательно. Отпустив шутку, которая никого, кроме него, не рассмешила, гигант вышел.
– Славный парень, – заметил старый Дан.
– У него бы не дрогнула рука всадить в меня пулю, прояви я большую настойчивость... – с горечью произнес Джаг. – Если бы он позволил нам сесть в вертолет, Кавендиш не оказался бы в таком состоянии.
– Ни в чем нельзя быть уверенным. Между прочим, он оставил вам продукты, благодаря которым, возможно, вы выжили...
– Почему вы так думаете?
– Когда человек серьезно заболевает, пища становится последним барьером между ним и смертью. Естественно, она не лечит, но отодвигает момент трагедии... Вы голодны?
Джаг отрицательно покачал головой.
– Вам нужно восстановить силы, если не хотите заболеть снова.
По правде сказать, Джаг не был уверен, что хочет выздороветь.
– Что это? – поморщившись, спросил он, бросив взгляд на миску, которую ему протягивал Дан.
– Вареное мясо стервятников. Не очень аппетитно, но другого предложить вам не можем.
От поднявшейся к горлу тошноты Джага передернуло. Ужасные картины ожили в его памяти.
– Я никогда не смогу проглотить это, – сказал он.
– Так все говорили. А сейчас довольны, если получают хотя бы одну порцию в день. Как вас зовут?
– Джаг. Джаг, сын Патча.
– Ну что ж, Джаг, надо все съесть, чего бы вам это ни стоило. Да, это гнусная птица, ее мясо жесткое и невкусное, к нему никогда не привыкнешь. Но попробуйте отнестись к этому с юмором. У вас должно получиться, ведь вы, можно сказать, одной ногой уже стояли в могиле.
– Не понимаю!
Кривая улыбка на секунду осветила суровое лицо Патриарха.
– Мы добавили в цепочку «жизнь – смерть» еще одно звено. Стервятники пожирают падаль, а мы пожираем стервятников. Значит, мы являемся самыми отъявленными могильщиками на свете. А сейчас кушайте. Позже я зайду к вам.
Когда Патриарх был уже у двери, Джаг окликнул его:
– Скажите, почему вы не уходите из этого района?
– Я объясню вам это потом, когда вы встанете на ноги. А теперь, кушайте! Сейчас для вас это самое главное. Если вашему другу удастся победить болезнь, вам лучше быть рядом с ним...
Джаг остался один, брошенный в бездну сомнений.

* * *

В последующие дни бесконечное чередование бодрствования и непродолжительного глубокого сна до такой степени исказили в сознании Джага восприятие времени, что он не смог бы сказать, как долго находится в постели: всего лишь несколько часов, пару дней или уже много-много месяцев.
Он предпринял несколько жалких попыток встать с кровати, но эксперимент закончился неудачно, – ноги отказывались поддерживать тело.
Ощущение беспомощности и слабости взбесило Джага. Даже в самые тяжелые моменты жизни, когда он был прикован цепями к стене подземной тюрьмы, или, низведенный до унизительного положения раба, тащил плуг, чуть не падая под тяжестью ярма, он не чувствовал себя таким беспомощным, таким физически немощным, как сейчас.
Конечно, размышляя над тем, что с ним произошло, он понимал, что остался жив лишь благодаря своей силе и выносливости. Он, естественно, не потерял способности мыслить, но в современном диком мире мышечное движение считалось более ценным, нежели полет мысли. Сила, воля, инстинкт – вот что привело Джага сюда. И сегодня, когда мышцы предали его, он чувствовал себя беззащитным, как новорожденный.
К счастью, приступы пессимизма компенсировались присутствием девушки, которой было поручено ухаживать за ним.
Когда она появилась в первый раз, Джаг едва скользнул по ней взглядом. Он воспринял ее как расплывчатую форму с неопределенными чертами лица, на которое даже не обратил внимания. Затем, незаметно для себя, еще не осознавая этого, он стал с нетерпением ждать ее прихода.
Каждое появление девушки волновало его. Он тайком рассматривал ее, но никак не решался заговорить.
Когда его сиделка отсутствовала, Джаг пытался разобраться в себе самом, в своем положении, как-то упорядочить мысли, и то, что ему открывалось, повергало его в уныние.
Его обессиленный товарищ отчаянно боролся в эти минуты за жизнь, а он, Джаг, воспылал нежными чувствами к незнакомке. Это было ужасно, но Джаг ничего не мог с собой поделать. Тяга к жизни, самая могучая сила в природе, принялась по капле вливать живительную влагу в его иссохшее сердце.
Пристыженный собственными желаниями, Джаг артачился, пытаясь отвергнуть чувство, которое, как ему казалось, заставляло забыть о чести и долге... Но вот стена рухнула, и Джаг уютно обосновался в совершенно новом для него мире, словно натруженная, покрытая мозолями нога – в войлочном сапожке.
Затаив дыхание из-за боязни, что его переполненное страстью сердце может лопнуть, как мыльный пузырь, он пристально рассматривал девушку, следил за каждым ее движением. Она была настолько хрупкой и грациозной, насколько Джаг был мощным и грубым. Плавные жесты, естественная гармоничность в движениях делали ее похожей на танцовщиц сенитских племен. Когда она поворачивалась лицом к Джагу, у него перехватывало дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41