скорее всего, крашеная хной – борода толстяка важно топорщилась, на голове был повязан тюрбан. В окружении трех тощих людишек, одетых куда более скудно – видимо, приказчиков, – важный толстяк прошел по причалу к берегу и, увидев Ивана, застыл и поклонился:
– Здрастуй, бачка-боярин!
– И ты будь здрав, купец. Из каких краев к нам?
– Дербент, вах! Исфаган абу-Ширх меня звать, а ты?
– Раничев, Иван Петрович, местный боярин.
Купец заискивающе поклонился: боярин – немалый чин, да и одет Иван был вполне соответствующе – желтый полукафтанец с золочеными пуговицами, поверх него – синий суконный охабень, украшенный плющеной серебряной проволочкой – битью, на голове – лихо заломаная соболья шапка-мурмолка, на узорчатом поясе – сабля в красных сафьяновых ножнах с рукоятью, украшенной средней величины сапфиром. Раничев даже сам залюбовался собой – да, не бедный парень.
Поклонившись, торговец обернулся к приказчику и быстро произнес по-тюркски:
– Спроси у этого господина, есть ли в той лавке шкворни и долго ли еще плыть до Угрюмова.
– Шкворни в лавке есть, – усмехнувшись, на том же языке ответил Иван. – Хорошие, надежные шкворни. А в Угрюмове – к вечеру будете.
– Ты хорошо говоришь на нашем языке, господин, – удивился купец. – Прошу тебя, будь моим гостем на судне! Идем же, мои приказчики и без меня выберут шкворни.
– Что ж, – Иван спешился. – Идем... Скажи твоим людям, пусть приглядят за конем.

На корме струга был разбит роскошный шатер, куда купец с поклонами пригласил гостя. Поблагодарив кивком, Раничев вошел внутрь и замер, якобы до глубины души пораженный блистательной обстановкой. Атласные стены шатра казались светящимися, все вокруг – подушки, циновки, матрасы – было затянуто золотистым струящимся шелком, палубу закрывал ворсистый хорасанский ковер с затейливым геометрическим рисунком, вдоль стен, на высоких треногах, горели светильники.
Ведомый хозяином, Иван уселся на почетное место – напротив входа, попытался было снять сапоги, но купец тут же бросился на пол – отговорил, дескать, не стоит этого делать столь почетному гостю. Хитрый торговец, конечно, видел – тем более что Иван ему в этом подыгрывал – какое сильное впечатление произвело убранство шатра на «дикого руса». Даже и то льстило, что «рус» вовсе и не был таким уж диким – говорил, как тюрок, и, как оказалось, знал еще и арабский, и – чуть меньше – фарси.
– Ты, видно, побывал во многих странах, о, ученейший муж! – польстил Ивану купец. – Твое произношение безупречно и познания велики.
– Да, побывал, пришлось, – не стал отнекиваться Раничев, имея перед собой сейчас одну главную задачу – разговорить хозяина. А в этом смысле, для начала задушевной беседы, стоило бы выяснить, как торговец относится к не так давно умершему Тимуру? Торговец из Дербента – а в тех местах железные гулямы Хромца пролили немало крови.
– Говорят, зимой умер Тимур, – отпив из поднесенной хозяином чаши, без обиняков начал Иван. – То правда иль врут?
– Не врут, – осторожно заметил купец. – Я слышал, лет десять назад он сжег часть ваших земель?
– Ну да, – Раничев кивнул. – Я сам едва спасся.
– Повезло! – с чувством воскликнул торговец. – А многих моих друзей уже давно нет в живых. О, это было страшное время!
– И у меня многих родичей угнали в полон, аж в Самарканд... У тебя там нет знакомых?
– К сожалению, нет, уважаемый. Был когда-то один приятель, честнейший работорговец Ибузир ибн Файзиль, так и тот давно сгинул неведомо где. Вот он бы, конечно, смог тебе помочь...
– Жаль, жаль, – огорченно вздохнул Иван. – Поверь, тому, кто б помог мне, я заплатил бы щедро.
Искра алчности проскочила в темных глазах дербентца. Он улыбнулся и, пододвинув гостю серебряную чашу с прохладным шербетом, задумчиво потеребил бороду.
– Есть у меня один матрос... Он, правда, не из Самарканда, ургенчец, да и человек сословия подлого – из дехкан. Не уверен даже, можно ли ему верить...
– И все же, если ты позволишь, я бы хотел переговорить с ним, – твердо заявил Раничев.
– Что ж, – купчина развел руками. – Изволь. Он, правда, не здесь, на другом судне – я прикажу, чтобы выслали лодку.
– Буду очень признателен и оплачу все расходы, – Иван быстро достал из висевшей на поясе калиты серебряный ордынский дирхем, тут же исчезнувший в широкой ладони хозяина.
– Чтобы ты не скучал, я кое-кого пришлю, – обернувшись на входе, сладко пообещал купец.
Раничев пожал плечами. Ургенчец... Наверняка он должен хоть что-то знать. Пусть тонка ниточка – но пока единственная.
Не успели затихнуть тяжелые шаги купца, как по горячим доскам палубы прошелестели чьи-то босые ноги, и полог шатра, распахнувшись, на миг впустил внутрь желтое слепящее солнце.
– Хозяин приказал развлекать тебя, господин, – низко поклонившись, нежным голоском произнесла тоненькая девчушка с глазами, как две горящих звезды. Она была одета в синий, вышитый серебром, лиф и прозрачные шальвары из желтого шелка, на смуглом животе поблескивало золотом вставленное в пупок кольцо. Красивое стройное тело, приятный голос, смуглое, с тонкими чертами, лицо. Прямо-таки небесное создание, пэри! С чего бы так расщедрился купец?
– Я спою для тебя, – пэри взяла в руки лютню, висевшую за спиной на тоненьком ремешке, и, усевшись посреди шатра на скрещенные ноги, тронула пальцами струны. Звякнули золотые браслеты, и тоненький голос затянул песню:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16